Лифт в разведку. «Король нелегалов» Александр Коротков
Шрифт:
Славин был интересный человек. Родился он в буржуазной Литве, высшее образование получил во Франции, в Сорбонне. Свободно владел несколькими иностранными языками. Участвовал в работе подпольной комсомольской организации. Когда Литва вошла в состав СССР, Славина послали на службу в разведку.
Уже при мне Коротков и Славин провели интересную вербовку. Наши сотрудники регулярно выезжали в лагеря для немецких военнопленных, подыскивали людей, чем-то интересных для нашей разведки. В первую очередь, конечно, отбирали антифашистов, врагов гитлеровского режима. Их переводили в лагерь в Красногорске, где они проходили обучение. Затем некоторых из них, особо проверенных и надежных, мы засылали
В одном из лагерей был обнаружен пленный, чья сестра, как выяснилось, работала в посольстве Германии в Турции. Коротков направил в Анкару Славина. Тот сумел завязать знакомство с этой женщиной, завоевал ее доверие, передал письмо от брата, о котором их семья давно не имела никаких известий. И успешно провел вербовку.
Моя же служба в отделе началась с того, что Коротков рекомендовал внимательно изучить дела «Корсиканца» и «Старшины», то есть Харнака и Шульце-Бойзена, чтобы получить некоторое представление о разведке.
К слову сказать, меня, помнится, приятно удивило, что Александр Михайлович, в отличие от большинства офицеров, с которыми мне пришлось ранее иметь дело, всем сотрудникам говорил «вы». На «ты» он был лишь с несколькими старыми сослуживцами и личными друзьями».
Подводя итог работе советской разведки в годы Великой Отечественной войны, следует признать, что все же, невзирая на понесенные потери и огромные трудности, которые ее сотрудникам приходилось преодолевать, она предоставляла высшему руководству страны и командованию Красной Армии достоверную информацию. Это, в частности позволяло правительству делать серьезные долгосрочные прогнозы и, соответственно, строить свою внешнюю политику уже с расчетом на послевоенную эпоху [135]
135
Автор имеет в виду ту разведывательную работу, которую вели советские спецслужбы прежде всего на территории континентальной Европы, охваченной войной. Между тем чрезвычайно важная работа велась также в Англии, Соединенных Штатах Америки, в Латинской Америке, в Азии…
Накануне Крымской (Ялтинской) конференции «Большой Тройки» в феврале 1945 года в Москве прошло представительное совещание руководителей разведки НКВД-НКГБ, наркоматов обороны и Военно-Морского Флота. В первый день под председательством начальника Разведуправления Генштаба генерала Филиппа Голикова, во второй — Лаврентия Берии. Обсуждался один-единственный, — зато какой! — вопрос: оценка потенциальных возможностей Германии к дальнейшему сопротивлению союзникам. Участвовал в этом совещании и полковник Коротков.
После тщательного анализа представленной разнообразной информации разведки сделали прогноз: война в Европе продлится не более трех месяцев.
Разведслужбы проанализировали также цели и намерения союзников на предстоящей конференции. Прогноз гласил: американцы и англичане пойдут на значительные уступки Советскому Союзу из-за крайней заинтересованности во вступлении СССР в войну с Японией.
Оба прогноза сбылись, что уже само по себе означало высокую оценку советской разведки, как ее способности добывать информацию, так и умению глубоко анализировать оную и делать в заключение правильные и убедительные выводы.
…В середине апреля 1945 года в составе одного из
День 1418-й
Незабываемое и страшное зрелище являл Берлин в конце апреля — мае 1945 года. Огромный город лежал в руинах. Некоторые здания, особенно в центре, были разбиты дважды — вначале при бомбардировках с воздуха, затем повторно в ходе ожесточенных уличных боев. Проехать к рейхстагу было почти невозможно — путь повсеместно преграждали развалины. Над городом висела не успевшая осесть каменная и кирпичная пыль и стоял тяжелый смрад разлагающихся под обломками домов трупов. Разбирать завалы и извлекать тела погибших еще будут долгие дни и недели. С окон и балконов уцелевших зданий ниспадали белые простыни, а то и полотенца — отчаявшиеся, обезумившие от пережитого кошмара люди вывешивали их в знак того, что не намерены оказывать сопротивление, они словно взывали о пощаде.
На многих стенах и заборах — намалеванные яркой краской метровыми буквами крикливые лозунги-«пароли стойкости», как называли их нацистские пропагандисты. Офицеры Красной Армии, хоть немного владевшие немецким языком, читая эти «пароли» не могли не улыбаться: «Фронтовой город Берлин приветствует фюрера!», «Бороться и стоять насмерть!», «Мы никогда не капитулируем!», «Вопреки всему мы возьмем верх!»…
Александр Коротков с трудом узнавал город, с которым столько было связано в его жизни, — и разведчика, и просто человека.
Вот здание советского посольства на Унтер-ден-Линден… От него остались одни обгоревшие, испещренные снарядами-шрамами коробки. Полуразрушенный остов отеля «Адлон», чудом уцелевшая, хотя и изрядно побитая арка Бранденбургских ворот. Испещренные тысячами осколочных и пулевых ранений стены рейхстага и костлявый — одни только железные ребра — купол. Стены покрыты автографами победителей — от рядовых солдат до маршалов. Почему-то именно рейхстаг, в котором с 1933 года не проведено было ни одного заседания и который вообще не играл в политической жизни Германии при Гитлере никакой роли, стал символом Победы, а не, скажем, расположенное неподалеку помпезное когда-то здание новой имперской канцелярии фюрера…
Жалкие остатки когда-то вековых деревьев Тиргартена — любимого места отдыха, вернее, неспешного променада берлинцев. Комичное впечатление оставляла знаменитая Аллея Побед, прозванная столичными остряками «Пуппеналле» — «Аллеей кукол». По обеим ее сторонам были установлены некогда десятки статуй (большей частью абсолютно бездарных) прусских фельдмаршалов и генералов, фюрстов и курфюстов, графов и маркграфов… Теперь те из них, что вообще уцелели, являли странное зрелище: у одних начисто снесены головы, у других отбиты руки, от иных остались лишь торсы, обильно украшенные звездами и крестами…
В разбитых клетках знаменитого берлинского ЦОО — некогда одного из лучших в мире зоопарков — трупы безвинных зверей, погибших из-за несусветной гордыни и политического тщеславия представителей «высшей расы».
К радости Победы у Короткова, в отличие от сотен тысяч других советских солдат и офицеров, заполонивших в эти майские дни поверженную столицу «третьего рейха», примешивалась острая жалость. Как-никак, но в свое время он успел полюбить этот город, в котором для него существовали не только рейхстаг, имперская канцелярия на Вильгельмштрассе, здания гестапо на Принц-Альбрехтштрассе и абвера на Тирпицуфер, тем более — тюрьмы Моабит и Плетцензее… У него был свой Берлин, в котором жили его немецкие друзья, аристократы и рабочие, художники и ученые… И о судьбе большей части которых он еще ничего не знал.