Лига «Ночь и туман»
Шрифт:
Его член снова начал подниматься.
Зазвонил телефон. Он резко отодвинулся от жены и потянулся к тумбочке у кровати.
— Алло?
Мужской голос не принадлежал Хэлловэю, но у этого человека был акцент южного Онтарио с характерным шотландским “р”. Хэлловэй позвонил по местному телефону — его нельзя прослушать — связнику, который, в свою очередь, используя безопасный телефон, передал сообщение Розенбергу.
— Клен.
— Карликовый дуб.
— Приготовьтесь говорить через сорок минут, — щелчок завершил разговор.
Розенберг, испытывая смешанное чувство облегчения
— Я должен ехать.
Жена прижалась к нему:
— Прямо сейчас?
— Мне надо быть на месте через сорок минут.
— За сколько ты туда доберешься?
— За двадцать пять минут.
— Десять минут на то, чтобы помыться и одеться. Остается еще… пять минут.
Этого было достаточно.
3
Розенберг приказал своим трем телохранителям оставаться в машине, вошел в ветхий дом, поднялся по скрипучей лестнице и открыл дверь в комнату на втором этаже.
Комната была чуть больше туалета с окном. Если не считать телефона на полу и пепельницы на подоконнике, она была абсолютно пуста. Он снимал ее и оплачивал телефонные счета под именем Жозе Фернандес. Все это он организовал только для того, чтобы иметь возможность пользоваться безопасным телефоном для секретных международных звонков.
Он знал, в южном Онтарио в подобной комнате у Хэлловэя был подобный телефон. Дав задание связнику предупредить Розенберга о предстоящем разговоре, Хэлловэй сразу направился в свою комнату, как и Розенберг в свою. Розенберг знал об этом, потому что, если бы Хэлловэй был на месте, ему не нужно было бы использовать связника — он бы позвонил напрямую. Следовательно, обстоятельства изменились настолько, что Хэлловэй не мог позволить себе терять время на то, чтобы звонить Розенбергу, а потом ждать, пока тот доберется до безопасного телефона. Используя связника, он давал понять Розенбергу, что даже те сорок минут, которые он потратит на дорогу, имеют решающее значение.
Розенберг открыл дипломат и вытащил оттуда электронное устройство размером с портативный радиоприемник и, подключив его к розетке в стене, обследовал всю комнату. Устройство тихо загудело. Если бы в комнате был установлен микрофон, среагировала бы стрелка на шкале. Стрелка не шелохнулась, — микрофонов, значит, нет.
Не удовлетворившись одной мерой предосторожности, Розенберг вытащил из дипломата еще одно устройство и присоединил его с помощью зажимов к телефонному проводу. Устройство определяло силу тока в телефонной сети. Перехватчик требовал энергии, сила тока, чтобы восполнить утечку, автоматически возрастала. Судя по шкале, на которую смотрел Розенберг, утечки не было, телефон не прослушивали.
Розенберг нервно прикурил сигарету “Голуаз” — он ненавидел мексиканский табак — и посмотрел на часы, такие же как у его жены. Телефон должен зазвонить через две минуты. Если этого не произойдет, согласно предварительной договоренности он должен подождать еще полчаса и, если необходимо, еще полчаса.
Розенберг затянулся и уставился на телефон. Когда он наконец зазвонил, Арон схватил трубку.
— Ацтек.
— Эскимос.
— Я ждал твоего
— Я должен был подождать, пока они уедут, — сказал Хэлловэй. Его приобретенный канадский акцент звучал убедительно. — Начали. Они прибудут на место завтра утром.
— В Европу?
— Рим. Все завязано на кардинале Павелике. Если они выяснят, почему он исчез…
— Сколько времени им для этого потребуется? — перебил Розенберг.
— Сколько? Они лучшие. Их отцы были лучшими. Невозможно что-то предсказать заранее. Могу только сказать, это не займет у них времени больше, чем необходимо.
— А все, что я могу сказать, — если мы не соблюдем наше деловое соглашение…
— Тебе нет нужды говорить мне о том, — сказал Хэлловэй, — что, если “Ночь и Туман” удастся нейтрализовать, мы должны будем помнить о своих клиентах.
— Которые “настаивают” на поставках.
— Наши гарантии остаются в силе, — сказал Хэлловэй. — Я был уверен в Сете, но теперь, когда к нему присоединился Сосулька, их никто не остановит.
— Надеюсь, ты прав.
— Если я не прав, у нас будет два врага. Свяжись со своим человеком в Бразилии. Скажи ему, чтобы он организовал отправку. Наши клиенты — отчаянные ребята, их нельзя задерживать. Думаю, сейчас мы можем уверить их, что прием товара безопасен. Если бы враг был в курсе наших дел, он использовал бы свое знание против нас неделю назад.
— Или агенты “Ночи и Тумана” выжидают, когда мы сами себе расставим ловушки.
— Скоро “Ночь и Туман” прекратит свое существование.
— Хотелось бы верить, — сказал Розенберг.
— Мы должны верить. Если Сосулька и Сет не остановят их, никто не остановит, и тогда, если мы будем отправлять товар, нас ждет тот же конец, как если бы мы его не отправили. Так что приступай. Прикажи отправлять товар.
4
Рим.
У американца, уставшего от многочасового сидения в жестком кресле, ныла спина; он набил рот хлебом, салями и сыром и только тут понял, что видел на мониторе.
— Бог ты мой!
Он бросил сэндвич в сторону банки с диетической “кокой” на металлическом столике и потянулся вперед остановить видеозапись.
— Идите сюда! Вам стоит на это посмотреть!
Два оператора — мужчина и женщина — повернулись в его сторону. Их лица были измождены от долгого наблюдения за мониторами.
— Посмотреть на что? — спросил мужчина. — Я только и делаю, что смотрю…
— Не на что смотреть, — сказала женщина. — Эти чертовы физиономии сливаются друг с другом, превращаются в пятна, а потом…
— Эй, говорю вам, идите сюда и посмотрите.
Мужчина и женщина прошли через кабинет и встали около монитора.
— Показывай, — сказала женщина.
Первый мужчина отмотал пленку на тридцать секунд назад и нажал на “пуск”.
Пятна на экране превратились в людей.
— Лица, — вздохнула женщина, — бесконечные чертовы физиономии.
— Ты только посмотри, — сказал первый мужчина и указал на прибывших пассажиров, входящих в здание аэропорта Рима. — Вот, — он нажал на “паузу”.