Лиходеи с Мертвых болот
Шрифт:
Ключник почесал в затылке.
— А где ж это видно, что ты из самой Москвы посланник?
— Дурак, а кафтан у кого такой бывает? У чудища заморского или у человека государева?
— Так кафтан кафтаном… — ключник все-таки распахнул калитку и теперь стоял перед гостем, критически и бесцеремонно разглядывая его.
— А что? — стрелец вытащил из кармана сложенную бумагу. — Смотри, не государева ли печать?
Ключник потянулся к бумаге, но стрелец хлопнул его по рукам ладонью.
— Куда
— Ну, ежели правда печать… Ладно, заходь.
В доме было пусто. Обычно здесь толпилась дворня и стрельцы, но слуг губной староста, по воеводину приказу, дабы показать пример другим и избежать злословия, выслал на городские работы, стрельцы же отправились на охоту за разбойниками.
Довольно бесцеремонно гость уселся на лавку и повелительно произнес:
— Прикажи соорудить поесть.
— Счас сделаем, — ключник был недоволен тем, что незнакомец распоряжался в чужом доме, как в своем собственном: корми теперь его, пои, одни расходы.
Но хозяин уж больно крут, и если жалоба от важного государева человека на плохое обращение поступит — задаст по первое число.
Отведав пирога, холодной телятины, прихлебнув немного вина, не обременяя себя излишним чревоугодием, гость отодвинул кувшин и, зевнув, произнес:
— Поведай теперь, что в вашем захолустье делается.
— Так что рассказать-то? — пожал плечами ключник. — Живем и живем.
— Ну и тьмутаракань. Скучно тут, наверное, губному старосте приходится? Одно мужичье вокруг. И поговорить не с кем. Небось и грамоте никто не обучен…
— Это ты зря, — обиделся ключник. — Вон у нас в доме даже дьяк живет. Не хуже ваших московских наукам обучен.
— Зови его. Может, хоть с ним умным словечком перемолвлюсь.
Заспанный и растерянный дьячок спустился со второго этажа без большого рвения — меньше всего ему хотелось развлекать заезжего столичного гуся. Но, увидев на столе еду и выпивку, он просветлел лицом, справедливо надеясь на то, что и ему что-нибудь перепадет.
Стрелец понял его желание и снисходительно махнул рукой:
— Садись, ешь, пей.
Дьячок сел, тут же отломил большой кус пирога, откромсал телятины и пододвинул к себе кувшин. Ключник недовольно поморщился, но как возразить такому важному гостю?
— Дьяк, может, ты хоть толком объяснишь, что у вас за жизнь тут — произнес гость.
— Жизнь спокойна, степенна, — важно начал рассказ дьяк, утираясь рукавом. — Вон храм новой жестью покрыли. Ни болезней, ни мора, виды на урожай хорошие. Народ тихий, спокойный, по Божьим правилам живет. Только пошаливает иногда в лесах да на дорогах рвань бродяжная, но это же везде так.
— Да уж, — кивнул стрелец с пониманием. — Особенно после лихолетья много их развелось. Налетели,
— У нас воевода и староста сил на это не жалеют. Да как их, окаянных, выловишь? Сгрызут добро и сразу врассыпную по щелям… Бог с ними. Поведай лучше, как там у вас в Первопрестольной. Особенно с жизнью духовной.
— Да так… Вот собор новый закончили возводить около Кремля. Да нас этим не удивишь. Столько церквей понастроили — не меньше ста дюжин. Этот собор, правда, богатства неописуемого…
— Вот бы полюбоваться! — дьяку стало вдруг досадно, что живет он на самом отшибе и видом не видывал не только чужих земель, но даже земли Русской, что нет никаких возможностей выбраться из этой ямы наверх, к свету, наполнить свою жизнь чем-то достойным и интересным.
— А чем ты здесь занят? — снова зевнув, равнодушно и без интереса осведомился стрелец.
— Сына Старостина слову Божьему обучаю. Книги умные с ним читаю.
— Книги? — встрепенулся гость. — Люблю их собирать, а особенно умному слову написанному внимать. Хотя откуда в такой глухомани мудрым книгам быть?
— У губного старосты такие книги имеются, какие и в Москве не грех показать! — горячо возразил дьяк.
— Да? А мне можешь их показать?
— А почему не могу? — дьяк встал.
— Пойдем, провожу, — поднялся с лавки и ключник.
— Ты лучше еще о браге позаботься, — отмахнулся от него, как от назойливой мухи, посланник.
Дьяк провел гостя по скрипучей, с растрескавшимися досками, лестнице на второй этаж. В помещении, в углу которого дьяк занимался со Старостиным сыном грамотой, сейчас никого не было.
— Вот, — дьяк взял с полки тяжелый том «Апостола», погладил пальцами серебро и каменья на окладе, потом протянул книгу гостю.
Тот бережно взял ее, зачитал вслух несколько слов, показав тем самым, что на самом деле обучен грамоте, а не только бахвалится.
— Ну как? — спросил дьяк.
— Хорошая книга. Я пока почитаю ее, а ты спустись, прикажи, чтобы еще мяса и вина подали.
Дьяк поспешно направился к лестнице и скрылся из вида. Оставшись один, гость принялся лихорадочно листать книгу. Наконец, найдя нужно место, безжалостно вырвал пару листов, сложил их вчетверо и положил за пазуху.
— Уже подали, — сказал вернувшийся дьяк.
— Хорошо… Да, порадовал ты меня этой книгой. Люблю, — сказал стрелец и положил «Апостол» на полку.
— Редкий экземпляр, — воодушевленный похвалой, улыбнулся дьяк. — А вот этот стих апостольский вообще редко встречается, поверь…