Лихорадка под названием...
Шрифт:
Александр так и не понёс справедливого и главное законного наказания: родители сработали оперативно, поэтому их сын сейчас обучается в Америке. Даже сведения о том, что сей индивид пребывал некоторое время на территории Российской Федерации и обучался в Академии "Нация" загадочным образом исчезли, словно страшный кошмар в предрассветный час. Вот только этого ли пытался добиться несчастный Владислав, своим поступком буквально вопя о помощи... которую ему никто так и не удосужился предложить.
Но я не просто знаю, а уверен на сто процентов, что мир не без добрых людей и не перевелись ещё герои на Руси-матушке! Яркий тому пример подвиг Огурцовой Павлы, бросившейся спасать незнакомого парня, оказавшегося в ситуации,
Дочитав до конца статью, безвольно уронила газету на промёрзшую землю, обильно припорошенную снегом, и уставилась пустым взглядом вдаль, пытаясь переосмыслить только что прочитанное. Васечкин - моральный урод, даже ещё больший, чем все члены "Казанов" вместе взятые! Да он же чуть ли не прямым текстом сказал, откуда у него секретная информация... Правильно, корреспондент банально спасал свою шкуру, переводя стрелки на других. Что же, при первой же встрече выражу ему "пламенную" благодарность, и, надеюсь, всё-таки сломаю челюсть! Не было смысла сейчас орать и топать ногами, мол, незаслуженно обидели: я сама повелась на поводу у собственной жадности, вот теперь и расплачиваюсь. Но, чёрт возьми, как же обидно и тошно...
– Совсем с головой не дружишь?
– неожиданно перед моим носом оказалась охапка алых роз, а в руку впихнули большого белого медведя и плетёную корзинку с фруктами.
Оттолкнув от лица букет, подняла удивлённый взгляд на... довольного до омерзения Мошкалёва (блин, надо было три раза сплюнуть и перекреститься утром, а то сон "в руку" угодил). Молодой человек, сообразив, что Павла Огурцова падать ниц и страстно лобызать носы ухоженных туфель не собирается, недовольно скуксился, картинно передёргивая плечами. Кеша явно не ожидал, что мне взбредёт в голову прогуляться по улице, отсвечивая синим цветом лица и пугая редких прохожих дистрофический худобой, поэтому сейчас молча рассматривал такую "красивую" меня и всё больше и больше офигевал от увиденного.
– Зачем приехал?
– первая нарушила игру в молчанку, не выдержав жалостливо-оценивающего взгляда одного из "Казанов".
– Спросить, как ты себя чувствуешь...
– неуверенно последовало в ответ, а мне же, до дрожи в руках захотелось съездить кулаком в морду этого напыщенного хлыща.
– Чувствую себя превосходно, помирать пока не собираюсь, да и в ближайшие лет ...цать на тот свет не тороплюсь, - знаете, я была бы не я, если сейчас промолчу.
– Ой, прости, ты, наверное, приехал, чтобы проверить, как Цепной Пёс справился с заданием и, если понадобится, добить?
– Скрутив кукиш, с дьявольски-довольной миной сунула конструкцию из трёх пальцев под нос опешившего блондина.
– А вот фиг вам, уроды вонючие, а не моя добровольная капитуляция!
– Паша, ты всё неправильно поняла, - осторожно отодвинув от родного и горячо лелеемого лица тощую девичью лапку с обломанными ногтями, Аркадий присел передо мной на корточки.
– Я ничего не знал о планах Дениса и Натана!
– Ну, да, - выдернуть руку из мягкого захвата так и не получилось, поэтому пришлось активизировать серое вещество на предмет очередной ужасно обидной пакости. Может лягнуть его? Вон, как хорошо сидит, как раз по... кхм, короче, больно обязательно будет, если стукну!
– Никифорова ты тоже не загонял на крышу корпуса? Или нет, ты, наверное, даже не знаешь кто это такой!
– Павла!
– злобный окрик Мошкалёва ещё больше вывел из себя, срывая последние стоп-сигналы.
– Что "Павла"? Я уже двадцать один год "Павла" и так меня могут называть только близкие друзья и родители, но не ты!
– всё, это было последней каплей в огромной бадье моего ангельского терпения.
Чтобы не вцепиться в патлы блондина, и не попытаться потаскать его холёной мордой по гравиевой дорожке, резко подскочила
– Ч-что ты д-делае-ешь?
– подавив приступ тошноты, так и не смогла оторвать каменно-тяжёлую голову от широкой груди Аркадия, уютно устроившись у него на коленях и молясь, чтобы не грохнуться в обморок.
– Убью суку!
– зло выплюнул Мошкалёв, отведя от моего лица непокорную прядку волос, выбившуюся из косы, и осторожно мазнул губами по виску.
– Пашенька, что с тобой, медвежонок мой глупый?
"А вот за "медвежонка" ответишь!" - как-то вяло рыкнула злость, но быстро угасла, подавленная новым приступом дрожи.
– Всё нормально, - каркнув малоубедительную ложь, прикусила губу и уткнулась лбом в подбородок парня.
Наверное, он тоже ощутил крупную дрожь, бьющую моё тщедушное тельце, поэтому крепче обнял и начал поглаживать по спине, шепча на ухо какие-то слова. Вслушиваться и уже тем более разбирать, что именно бормочет этот придурок не было ни сил, ни желания: всё сметала адская боль, вновь и вновь накатывающая частыми волнами, а желудок упорно требовал посетить ближайшие кустики, пока одному отдельно взятому члену "Казанов" не пришлось сдавать своё импортное пальтишко в химчистку или тем паче выкинуть, как непригодное для ношения. Таблетки, прописанные пациентке Огурцовой доктором Фильманом, я уже дня два как не принимала, да и попросить маму принести столь сильные препараты в больницу, значило бы подогреть интерес Евгения Александровича, который бы моментально тогда смекнул, что к чему. Вот теперь и расплачиваюсь, корчась от боли в тёплых и таких... ненавистно-родных объятиях Мошкалёва.
– О-отпус-сти...
Прошипев последний слог, буквально ужом вывернулась из рук опешившего молодого человека и всё-таки удовлетворила насущные требования желудка, наплевав на мнение обо мне, сложившееся у Аркадия после увиденного. Набрав полную пригоршню девственно чистого снега, попыталась вытереть лицо, но трясущиеся, словно после недельного бодуна, руки, напрочь отказывались слушаться, а тело сковала каменно-тяжёлая слабость, давя непосильной ношей на плечи. Хотелось прямо здесь свернуться калачиком, подтянув ноги к груди, закрыть глаза и забыть обо всём, что случилось за последние месяцы. Прикрыв налившиеся свинцом веки, уже хотела осуществить задуманное, как почувствовала осторожное касание холодным снегом губ. Даже не открывая глаз, могу с уверенностью сказать, что Мошкалёв оказался не из брезгливых, и теперь не только помог мне принять божеский вид, но и загрёб снегом излишки больного организма.
– Уходи...
– не хочу, но начинаю постепенно испытывать некое чувство благодарности к данному моральному уроду.
Вместо того чтобы покорно послушаться, меня снова подняли на руки и вернули на первоначальное приватное место, то бишь на колени парня. Горячие руки моментально обручем обхватили талию, а нос уткнулся в мою шею, осторожно лаская горячим дыханием чувствительную кожу. Замерев, словно кролик перед удавом (читай: мысленно понимаешь, что всё, капут, но организм уже не хочет сопротивляться), немного прогнулась в спине, давая больший простор для попыток соблазнения, чем и не преминули тут же воспользоваться. В ход пошли теперь губы, ласкающе-дразняще покрывая шею и ключицу, немного освобождённую из плена больничной пижамы, мимолётными, практически невесомыми поцелуями.