Лихой гимназист

Amazerak

Глава 18

Наша паровая бричка бодро катила по мостовой, расплёскивая непросохшие после вчерашнего дождя лужи, следом, не отставая, мчала самоходная карета целителя. Сырой воздух провонял дымом и прочими запахами, источаемыми многочисленными заводами и фабриками, коими была застроена Выборгская сторона. Коричневые шпили труб торчали в небо, и облака чёрного дыма плыли над нами, словно грозовые тучи.

Попадали и жилые кварталы. Иногда это были несколько новых безликих пятиэтажек, выстроенных

сплошной стеной, но чаще — деревянные бараки, беспорядочно налепленные вдоль дороги, сырые серые дома, в недрах которых ютились рабочие, что утром уходили на чадящие заводы, а вечером возвращались в тесные затхлые каморки.

На одном из перекрёстков стояли солдаты в зелёных мундирах, а на обочине пристроилось нечто странное — самоходный агрегат, похожий на большую стальную коробку, утыканную заклёпками. Он был выкрашен в чёрный цвет, а сбоку красовался огромный двуглавый орёл. Если у других карет и повозок задние колёса имели больший диаметр, чем передние, то в этом чуде техники наоборот передник колёса были с человеческий рост, а две пары задних — значительно меньше. Из лобового листа агрегата торчал короткий пушечный ствол.

— Это что такое? — спросил я Николая.

— Бочка, — сказал Николай. — Вы не видели раньше? Ну так вот, это наше новейшее изобретение, с помощью которого русская армия разгромит турок и персов.

— А почему бочка?

— Не могу сказать. Как по мне, этот боевой экипаж больше напоминает коробку, но у военных своя номенклатура.

— А чем он вооружён? Пушкой?

— Насколько могу судить, это огненное орудие.

— Огненное?

— Именно. Вы разве не слышали о стихийном оружии?

— Слышал, конечно, — соврал я, — И что эта бочка делает на улице? Не вижу тут ни турок, ни персов.

— Эх, Алексей, вы, наверное, и не знаете, что в городе творилось последние дни.

— Слышал, что на некоторых заводах подавили забастовки, но не думал, что вводили армию.

— К сожалению, я и сам подробностей не знаю. Газеты о стрельбе не пишут, но кто-то утверждает, что выстрелы всё же слышались в некоторых районах.

— В любом случае, забастовки разогнали.

— К сожалению, — ответил Николай.

— А вы, смотрю, поддерживаете бастующих?

— Как вам сказать, Алексей… Россия нуждается в переменах. Наступят ли они сверху, или подтолкнут ли их снизу — не так важно. Старый император скоро сойдёт в могилу. Все ждут, что следующим на престол сядет правитель, осознающий необходимость коренных преобразований.

— Не думаю, что от царей будет много проку.

— Не соглашусь с вами. России нужен государь — это символ, скрепляющий русский народ. Однако это не значит, что власть должна быть единоличной, как сейчас.

— Да-а… Много они наскрепляли, — хмыкнул я, но дальше спорить не стал, и мы прекратили этот разговор.

Не скажу, что мне импонировал Шереметьев. Вёл он себя надменно,

как чистокровный дворянин, а внешне напоминал молодого заносчивого офицера — наверное, благодаря своим усикам. Он даже хотел податься в гвардию, но его отец желал, чтобы сын пошёл родительской стезёй, а потому Николаю предстояло поступать на юридический факультет, и только после окончания института ему было позволено служить в армии.

Когда Николай узнал, что я не собираюсь идти на государеву службу, а намерен заниматься бизнесом, он неодобрительно покачал головой и заявил, что если нам суждено было родиться в привилегированном сословии, мы должны служить стране. Мы с ним расходились во многих взглядах, но несмотря на это, я чувствовал уважение, которым этот человек странным образом проникся ко мне.

Мы приехали раньше Шереметьева. Извозчики остались ждать на грунтовой дороге за лесополосой, а мы с Николаем и доктором прошли к зарослям, за которыми текла речка.

Тут было тихо и умиротворённо, а сквозь дыры в облачной пелене прорывались лучи восходящего солнца, согревая этот сырой продрогший мир летним теплом. Удивительно, но я не чувствовал ни капли тревоги, словно приехал не на дуэль, где мог погибнуть или серьёзно пострадать, а на шашлыки.

— Спокойно здесь, — отметил я, оглядываясь вокруг и вдыхая чистый воздух, которого так не хватало на вонючих петербургских улочках.

— Да, спокойное место, — согласился Шереметьев. — И далеко от города. Дуэли здесь случались не раз.

— Значит, тут часто погибали люди. Что ж, в таком месте и умереть не жаль.

— Что это вы удумали? — вклинился целитель, стоявший рядом с нами. — Никаких смертей не будет. Иначе, зачем я здесь?

На щекастом, гладковыбритом лице целителя застыла ехидная усмешка, а на крупном мясистом носу сидели круглые очки в тонкой оправе, сквозь которые он иронично посматривал на мир. Человек этот был весёлый по характеру, и настрой имел позитивный.

Вызов целителя к месту дуэли обошёлся в восемьдесят рублей, которые мы с Шереметьевым делили пополам. Если же кто-то окажется ранен, он, что называется, попадёт на бабки. Магическая медицина стоила очень дорого, и это стало для меня дополнительным стимулом победить в схватке.

— Мой организм восприимчив только к тёмной стихии, — напомнил я. — Это не станет проблемой?

— Не тревожьтесь, сударь, — заверил доктор. — Целебные чары работают даже на таких, как вы.

Без десяти восемь на тропе показались Меньшиков и Воронин, одетые, как и мы с Николаем, в штатское платье.

Поздоровались. Начались приготовления. Мы с Меньшиковым стояли в стороне и хранили гордое молчание, глядя, как наши секунданты приминают траву, отсчитывают шаги, размечают барьеры. Когда всё было сделано, я и мой соперник сняли сюртуки, медальоны и жилетки и разошлись к намеченным позициям. Я сосредоточился.