Лик Черной Пальмиры
Шрифт:
Завулон, Москва и Россия тогда, в сорок девятом, поспели на помощь слишком поздно. И та мимолетная встреча до сих пор оставалась единственной – больше Арик Завулона никогда не видел.
Лайк поднялся навстречу Завулону, и Арик тотчас почувствовал: отсюда придется уходить. Шефы Дозоров явно вознамерились пообщаться по делу, а общаться следует в хорошо защищенных местах. «Виктория», невзирая на статус клуба Темных, таковой не являлась: здесь отдыхали и расслаблялись, а не работали. Значит, верный им путь на Банковую, десять, в дом с химерами.
Арик, ни слова не говоря, встал. Приезжий взглянул на него и еле заметно кивнул, здороваясь.
Магам вне категорий обыкновенно не нужны слова. И пусть Арика Турлянского пока трудно было причислить к таковым, но уж обходиться без слов он нынче был вполне способен.
Снаружи поджидал здоровенный лимузин. Как Платону Смереке удавалось благополучно маневрировать в перегруженном автомобилями Киеве, знал только сам пожилой водитель. Арик, во всяком случае, отметил, что магией при езде он почти не пользуется.
Перед домом с химерами Завулон и Арик ненадолго замерли. Было что-то завораживающее в этом асимметричном здании, украшенном множеством скульптур. На него можно было смотреть часами; и смотреть не надоедало. В очертаниях дома читались неприкрытая боль, смертная тоска и глухое отчаяние. Наверное, архитектору было очень плохо, когда он задумывал дом с химерами.
– Сколько гляжу, и все поражаюсь, – тихо сказал Завулон. – Сила… Какая Сила… Кто его строил, Лайк? Откуда столько Силы и тоски?
– Архитектор один наш строил. Звали его Городецкий…
При упоминании фамилии архитектора Завулон вдруг резко повернулся к Лайку, оторвавшись от созерцания дома.
– Как? – переспросил он напряженно.
– Городецкий, – повторил Лайк, не вполне понимая тревогу московского коллеги. – Владислав Городецкий. В девятьсот третьем году. Говорят, у него дочь в Днепре незадолго до того утонула. Отсюда и химеры, и прочая водоплавающая нечисть в оформлении… Он вообще много чего в Киеве и окрестностях построил. Музей изобразительных искусств, кенассу на Ярославовом валу. Там теперь Дом актера. А какие он фамильные склепы строил!! Графа Вирта на Байковом, инженера Лялецкого в Выдубичах… У-у-у!! Костел на Большой Васильковской, по-моему, тоже его творение.
– Городецкий, – пробормотал Завулон, вроде бы успокаиваясь. – Надо же… Он был Иным?
– Нет, – ответил Лайк. – Иначе его дочь не утонула бы.
Завулон еще пару раз качнул головой:
– Н-да. Бывает.
– А в чем дело-то? – спросил Лайк с неподдельным интересом.
– Да так, – вздохнул Завулон. – Фамилия знакомая. Пошли.
Лайк многозначительно промолчал, но переспрашивать не решился. Просто шагнул к изогнутой лесенке.
Едва переступив порог дома с химерами, Арик потерял остальной мир. Еще пару секунд назад он ясно ощущал потоки Силы, льющиеся из-под Владимирской горы, чувствовал множество вероятностных нитей и эхо людских аур. И это все исчезло. Разом.
Дежурные, совсем еще сопливый маг и такой же сопливый оборотень, вскочили и вытянулись, как новобранцы перед нежданно прибывшим генералиссимусом. На столе перед ними валялись игральные карты, стояли бутылки с пивом «Оболонь» и наполовину съеденный вяленый лещ.
– Вольно, – буркнул Лайк. – Кто в офисе?
– Русик с Тарасом. Сетку чинят, – пискнул начинающий маг.
– А что, легла?
– Нет, они там ставят что-то новое на серваке. Я не спрашивал.
– Понятно, – буркнул Лайк. – Меня нет. Ни для кого.
Маг с готовностью кивнул. Оборотень просто стоял и таращился с немым восторгом во взоре.
«А ведь Лайка тут любят, – подумал Арик, редко бывающий здесь. – Я бы даже сказал, обожают».
Словно в подтверждение Лайк обернулся на лестнице и снисходительно проворчал:
– Да садитесь вы, олухи. И пиво свое пейте, никто вас не построит за это.
Дежурные тотчас уселись, но к пиву позволили себе прикоснуться, только когда все трое пришедших поднялись наверх. В кабинет Лайка.
Кабинет являл собою полную противоположность квартире Лайка. Чистота и идеальный порядок. Массивный двухтумбовый стол красного дерева, такие же массивные секретеры с папками и компакт-дисками. Основательный сейф в углу. По стенам – картины, по углам – амулеты. Старинный коричневый глобус сбоку от стола. Диван и три кресла. Ковры на полу и одной из стен, как раз над диваном. Поверх ковров над диваном – несколько клинков, с виду отнюдь не декорных. Весьма симпатичную люстру на длинной-длинной штанге очень портил разбитый плафон.
Ну и конечно же, в кабинете имелся бар. С подсветкой и богатейшим выбором напитков. Чтобы у сибарита и гедониста Лайка не нашлось в кабинете бара? Хе-хе…
Завулон скептически покосился на поврежденную люстру.
– Опять мечом махал? – ехидно спросил он.
– Махал, – не стал возражать Лайк. – В ночь с семнадцатого на двадцать третье.
– И до сих пор не заменили?
– Я велел не трогать, – вздохнул Лайк. – Пока остальные не разнесу.
Никакого раскаяния в его голосе не наблюдалось и близко.
Завулон ухмыльнулся:
– Ты бы штангу укоротил и поднял все это хозяйство повыше. Авось целее было бы.
– Ага, – не без ехидства поддакнул Лайк. – Может, еще и на стол не запрыгивать? А-ля Жан Марэ?
– А не проще ли фехтовальный зал какой-нибудь устроить по соседству? – подал голос Арик. – Сколько бы люстр сберег. Только на моей памяти это третья.
– Что б ты понимал, салага, – беззлобно фыркнул Лайк. – Когда по мою душу придет коварный враг, что же, мне ему поклониться и сказать: «Не изволите ли пройти в фехтовальный зал, уважаемый?» Ага, щаззз! Придется здесь махаться. Прыгая по столам а-ля Жан Марэ и разрубая люстры а-ля Лайк.