Лик Победы
Шрифт:
– Полагаю, нам остается лишь достойно выйти из игры, – Капрас старался говорить небрежно, но Сфангатис был стреляным воробьем.
– В таком случае лучше не ждать подхода талигойской армии. В фельпской Дуксии должны найтись разумные люди. Или те, кто станет таковыми за умеренное вознаграждение.
– Значит, вы согласны?
– С тем, что перемирие лучше блокады, в которой мы окажемся по милости водоплавающих идиотов, неспособных справиться со стаей лодчонок? Разумеется! Но для его величества Дивина и дельфиньих дожей, а также для того, чтобы отцы города Фельпа поняли, что мы еще можем принести неприятности, я бы провел пару штурмов.
– Кажется, уже хватило, – кивнул Карло Капрас, внимательно оглядев злополучный залив. Маршал никогда не был сторонником героической гибели под неспущенным флагом. Проиграл – сдавайся или беги, потом отыграешься.
Одна из уцелевших галер, какая именно – с берега было не понять, развернулась, подрезая нос соседкам. Капитан, кажется Макариас, давал понять, что нужно следовать за ним. Соседки поняли. Достойная троица шарахнулась вбок, обходя безнадежно полыхающий галеас, выстроилась клином – зачинщик впереди, остальные сзади – и рванула прочь. Пример оказался заразительным. Еще пяток уцелевших галер кинулись перестраиваться, явно намереваясь покинуть поле боя.
Что до фельпцев и их колючих союзников, то они сосредоточились на добивании тех, кто не мог или не догадался удрать. Капрас с каким-то отстраненным восхищением наблюдал, как несколько галер внезапно начали рыскать и дергаться. Весла путались, ядра летели туда, где и близко не было никакой цели, а на палубах творилось нечто невообразимое. Казалось, гребцы и канониры внезапно посходили с ума. Рехнувшиеся корабли становились добычей серых тварей и нарядных фельпских галер, одна из которых нацелилась на внезапно прекратившую огонь «Пантеру». Капрас опустил трубу.
– Если б у меня были розы, я бы послал их капитану этой красотки.
– Увы, Карло, роз у нас нет. Но вы можете послать плененной Зое в утешение букет бешеных огурцов. Если, разумеется, ее не отправят кормить крабов.
– Крабы, к счастью для них, не являются ценителями женской красоты, – фыркнул Капрас, – они и Зое будут рады, но не похоже, чтоб фельпцы доставили им такое удовольствие. Стойте! Кто это?
– Похоже, Ватрахос, – Николаос навел трубу. – Да, точно! Добывает адмиральскую перевязь… Похвальная настойчивость.
Глава 12
Деормидский залив
Здоровенный, разукрашенный золочеными дельфинами таран вынырнул из облаков дыма и понесся к «Морской розе», целя в борт. Марсель как-то сразу сообразил, что это галеас, капитан которого решил выручить захваченную галеру. Или утопить! Несмотря на жару, стало холодно – уж слишком большим было плавучее чудовище. Валме тоскливо глянул в сторону берега – далеко, не доплыть, разве что ухватиться за какой-нибудь обломок. Или прыгнуть в воду со своим бочонком? Виконт деловито огляделся, выискивая подходящий, нашел, перебрался к нему поближе и только тогда рискнул глянуть на проклятущий галеас. Увиденное порадовало несказанно: наперерез «дельфину», стреляя на ходу, мчались два «ызарга» – Второй и Восьмой. Под радостный вопль виконта гигант принялся поспешно разворачиваться бортом к новым противникам.
35
Девятка
– Флагман, – заорали под ухом Марселя, – утонуть мне в нужнике, флагман!
– Новый, – поправил Муцио Скварца. – Это «Сердце волн» Ватрахоса.
На борту монстра рвануло, за первым взрывом последовал второй, и Марсель вспомнил, что главным канониром «Двойки» стал Лука Лотти. Тот самый, что первым приловчился забрасывать ядра в учебные телеги! Когда наконец придет Савиньяк с деньгами, нужно отсыпать Лотти полсотни талов. Или сотню.
«Двойка» наддала ходу, вновь плюнула огнем, и носовой таран галеаса переломился ровно посередине. «Морская роза» бордона больше не занимала, зато ожили пушки прилепившихся к галере «ызаргов». Лотти, без сомнения, был лучшим канониром Фельпа, но стрелять умел не только он: грот– или все-таки не грот-мачта галеаса треснула, что-то загорелось, но «дельфины» сбили пламя довольно быстро.
– Так его! – рыкнул Дерра-Пьяве. – Дельфин тупоносый!
– Я бы сказал, что безносый, – уточнил Муцио, – что является последствием его опрометчивости.
– А не таскайся по борделям, – назидательно произнес коротышка, – не останешься без носа.
– О да, господа, – лениво согласился красавец Рангони, – опрометчивость сродни дурной болезни.
– Намекаете на неизбежную потерю носа? – усмехнулся Скварца, подсыпая порох на полку пистолета. – Но мы тоже не слишком благоразумны…
– Бояться заразы и не спать с женщинами столь же глупо, как не бояться и спать со всеми, кто подвернется, – лениво заметил Ворон и перебил сам себя: – Мне не нравится «Восьмерка», господа, а вам?
– Закатные твари! – радость Дерра-Пьяве как ветром сдуло. – Им конец, а мы тут…
– Ланцо, – адмирал Скварца даже не повысил голос, но коротышка осекся, и, тяжело дыша, уставился на «Сердце волн». Дуэль с «ызаргами» продолжалась. «Двойка» танцевала вокруг разъяренного гиганта, не прекращая забрасывать его ядрами и бомбами, «Восьмерка» двигалась заметно тяжелее.
– У них там воды по пояс, – буркнул Рангони.
Ватрахос, или кто там еще, это тоже уразумел и обрушился на утратившего прыть врага. Часть весел «Сердца» были переломаны, и галеас разворачивался не так ретиво, как раньше, но раненый слон остается слоном. На «Восьмерке» поняли опасность, и «ызарг» прянул назад. Теперь даже слепой бы понял, где у бедняги перед, где зад, потому что корма кораблика здорово осела.
– Господа, – задумчиво пробормотал Рокэ, – а не ударить ли нам в корму… Если, конечно, удастся расцепиться…
Если Алва и хотел что-то добавить, то не успел. Муцио, как нахлестанный, помчался на нос, Рангони с Дерра-Пьяве брызнули в разные стороны и исчезли. По всей галере от бака до юта запели свистки и дудки, забегали люди. На гребной палубе гребцы с «ызаргов» и часть пленных возились с веслами, расковывали мертвых гребцов, сбрасывали за борт трупы, цепи и обломки. Места убитых рабов занимали фельпские моряки, абордажники на куршее деловито осматривали оружие, где-то громко и забористо орал Дерра-Пьяве, требуя живее стаскивать «ызаргов» «с бордонской бабы». Марсель немного поколебался, но где один абордаж, там и два. Виконт решительно одернул испачканный мундир. Меланхолично наблюдавший за охватившей галеру суетой Ворон слегка приподнял бровь: