Лики смерти
Шрифт:
– Я… я не знаю.
– Мое предложение имеет ограниченный срок действия.
Она сделала прерывистый вздох.
– Ладно. Ладно, дайте мне умыться. Одеться. Я расскажу вам все, что знаю.
– Вот и хорошо, – кивнул я. – Валяйте. Душ – в ванной, в том конце коридора. Я принесу вам полотенце и все такое.
– Это ваш дом?
– Друзей. Но я здесь оставался пару раз.
Она кивнула и пошарила руками вокруг себя, пока не нашла черную водолазку – ту, которую носила вчерашней ночью. Она натянула ее на себя и встала.
– Черт подрал, – выдохнула она. – Должно быть, лодыжку потянула вечером. – Она нахмурилась и покосилась на меня. – Руки!
Я отдернул руку от чего-то приятно гладкого и крепкого.
– Простите. Не нарочно. Дойти сможете?
Она покачала головой, продолжая балансировать на одной ноге.
– Вряд ли. Поможете чуть-чуть?
Я помог ей доковылять по коридору до ванной. Потом достал из шкафа с бельем пару полотенец и сунул ей в высунутую из неплотно прикрытой двери руку. Она заперла дверь и пустила душ.
Я тряхнул головой и двинулся обратно в гостиную, на ходу набирая номер отца Винсента. После пятого гудка он снял трубку; голос его звучал совсем устало.
– Винсент слушает.
– Это Гарри Дрезден, – сказал я. – Я знаю, как Плащаница попала в Чикаго и кто покупатель. Однако сейчас ее перехватила третья партия, так что она у них.
– Вы уверены? – спросил Винсент.
– Угу.
– Вам известно, где она?
– Не совсем, но я рассчитываю узнать это. К сегодняшнему вечеру… возможно, даже раньше.
– Но почему только к вечеру? – удивился Винсент.
– Ну… гм… Это немного сложно объяснить, – сказал я.
– Может, с заключительной частью расследования справится полиция?
– Я бы посоветовал не рассчитывать на это.
– Почему?
– У меня имеется кое-какая информация, подтверждающая обоснованность некоторых ваших подозрений.
– О! – произнес Винсент. Оптимизма в его голосе заметно убавилось. – Нам, наверное, нужно встретиться и поговорить, мистер Дрезден. Мне не хотелось бы обсуждать это по телефону. В два часа, в том же номере, где мы встречались в прошлый раз.
– Пожалуй, выберусь, – согласился я.
– До встречи, – сказал Винсент и повесил трубку.
Я вернулся в гостиную. Сьюзен сидела и читала утреннюю газету за кофе с пончиком. Одна из створок откатной двери, ведущей на задний двор, была сдвинута. С другой стороны ее громоздились штабеля досок и пластика: Майкл сооружал пристройку к дому. Со двора слышался ритмичный звук пилы.
Я вышел и увидел работающего отца Фортхилла. Он снял пальто и воротничок и остался в черной рубахе с короткими рукавами. Еще он надел кожаные рабочие рукавицы и защитные очки. Он допилил доску, сдул с нее опилки и распрямился.
– Как
– Судя по голосу, изрядно устал, – сообщил я. – Я, наверное, сегодня еще пересекусь с ним – если только прежде ничего такого не случится.
– Я за него беспокоюсь, – признался Фортхилл. Он приладил доску поверх проема, который, судя по всему, должен был превратиться в окно. – Помогите-ка.
Я послушно взялся за доску. Фортхилл взял из коробки несколько гвоздей и принялся заколачивать первый, зажав остальные в зубах.
– А мисс Вальмон? – поинтересовался он, покончив с этим.
– Принимает душ. Похоже, она все-таки будет с нами сотрудничать.
Фортхилл нахмурился и взял из коробки еще один гвоздь.
– Честно говоря, по первому впечатлению я такого от нее не ожидал.
– Вы недооцениваете моего личного обаяния, – возразил я. – Леди трудно устоять перед таким.
– М-м-м, – с сомнением произнес Фортхилл, снова зажав в зубах гвозди.
– Да нет, для нее это единственный разумный выход. Мы же приперли ее к стенке – так ведь?
Фортхилл забил гвоздь и нахмурился еще сильнее. Потом посмотрел на меня.
Я принял беззаботный вид, потом все-таки посмотрел на него.
– Пойду погляжу, как она там, – буркнул я так, словно с самого начала собирался это сделать.
Я как раз дошел до середины гостиной, когда услышал хлопок автомобильной дверцы и знакомый рык мотора. Бегом бросился к входной двери и распахнул ее как раз вовремя, чтобы увидеть стремительно удаляющееся от меня по улице разбитое заднее стекло Голубого Жучка.
Я сунул руку в карман и застонал. Ключей в нем не было.
– Сукина дочь! – зарычал я и злобно пнул ногой дверной косяк. Пнул не слишком сильно: злость злостью, а калечиться я не хотел. – И ты козел. Трюк, старый как мир, и ты, конечно же, на него купился.
Сьюзен подошла ко мне и вздохнула.
– Нет, Гарри, ты все-таки идиот. Хороший ты человек, но во всем, что касается женщин, – идиот, да и только.
– Сначала куртка, теперь еще и машина. И это, блин, называется благодарностью…
Сьюзен кивнула:
– Никакое добро не остается безнаказанным.
– Ты надо мной еще смеешься?
Она постаралась сохранить серьезное лицо. Голос ее, правда, звучал чуть сдавленно: – Нет.
– Нет, смеешься.
Она порозовела и замотала головой.
– Смеешься над моими больными местами.
Она повернулась, пошла в гостиную и взяла газету. А потом села и подняла газету так, чтобы я не видел ее лица. Из-за газеты слышались странные, сдавленные звуки.
Покраснев как рак, я ринулся в пристройку. Фортхилл оглянулся на меня, и брови его поползли вверх.
– Дайте мне что-нибудь сломать, – попросил я. – Ну или по чему врезать – чтобы со всей силы.
В глазах его блеснули искры.
– Вы поранитесь. Подержите лучше вот это.