Ликует форвард на бегу СИ)
Шрифт:
— Да? А в «Шоколаднице», помнится, в полный рост трескала. Да еще добавку заказывала.
— Ах ты, гад! — задохнулась от возмущения Фоминцева и начала оглядываться в поисках полотенца.
— Но-но, попрошу без рукоприкладства! — оскорбился Данила и поднялся с табуретки, благоразумно решив разорвать дистанцию. Так, на всякий пожарный — Все приходится делать самому, — горько пожаловался он в пустоту и направился к холодильнику. — Сейчас будет фокус-покус. Точнее, гоголь-моголь!
— А, вон ты о чем, — заулыбалась Татьяна. — Так бы
— Да там и рассказывать, собственно, не о чем, — рассеянно отозвался Мельник. Он достал два яйца, тщательно помыл их, а затем поочередно аккуратно разбил над тарелкой. Отделил желтки от белков, и потом разлил их по отдельности в два высоких стакана. Добавил две чайные ложки сахарного песка, щепотку соли, еще раз проверил на наличие кусочков скорлупы и принялся энергично взбивать полученную смесь венчиком. — Ты с молоком любишь или с лимонным соком? По идее, надо бы апельсиновый влить, но у меня нет, к сожалению. О, можно мед взять — где-то у меня баночка абхазского завалялась, со сборов привез. Давно лежит, конечно, но, думаю, не засахарился.
— Ничего себе, ну ты даешь! — потрясенно выдохнула Фоминцева. — Я про такой рецепт даже не слышала. — Она помолчала немного, наблюдая за ловкими движениями парня, а потом задумчиво добавила. — Похоже, девки-то правы были…
Данила едва заметно усмехнулся. На прежнего Мельника подобная нехитрая манипуляция, скорее всего, подействовала бы безотказно. И сейчас он прыгал бы вокруг подруги, точно нетерпеливый щенок, изнывающий от неизвестности, и просил, да что там — умолял! — рассказать, что же о нем сказали красотки-прыгуньи. Но у Мельника нынешнего за спиной был не один год семейной жизни. И поэтому он давно уже выработал иммунитет к подобным заходам.
Юноша спокойно закончил с желтками, помыл венчик и принялся за белки. Сыпанул туда тоже чайную ложку сахара и сноровисто взбил до пышной белой массы. Затем аккуратно разложил ее в стаканы поверх взбитых желтков и протянул один стакан Татьяне.
— Сейчас ложечку тебе чистую дам.
— У-ммм…вкуснотища! — Фоминцева аж зажмурилась. А потом энергично заработала ложкой.
Данила попробовал из своего стакана и согласно кивнул.
— Да, неплохо получилось. Кстати, — спохватился он. — Надо ж было чайник поставить! Вот я идиот, этот десерт со свежезаваренным чаем, да еще и с вишневым вареньем — вообще отпад!
— Поздно, — трагически сообщила Танюха и грустно заглянула в свой опустевший стакан. — Я уже все слопала.
— На мой даже не смотри, — честно предупредил ее Мельник, заметив, что девушка задумчиво поглядывает на его порцию гоголь-моголя. — Самому мало!
— Жмот!
— Пускай. Зато сытый и довольный. Хотя…поставь, все-таки, чайник. И глянь, там в холодильнике сыр остался.
— Сначала расскажешь, о чем с Брежневым говорил, — насупилась Татьяна. И тут же скорчила жалостливую гримасу. —
Не мытьем, так катаньем. И что делать с этой хитрой бестией? Мельник посмотрел на ее подогнутые колени, изящные, но крепкие загорелые руки, неимоверно длинные стройные ноги, совершенно фантастическую грудь и перемазанную, но все равно безумно симпатичную мордашку. Хм, а в чем, если подумать хорошенько, проблема?
— Если мне не изменяет память, — вкрадчиво произнес Данила. — Кое-кто мне очень сильно задолжал за разбитую тарелку. Она, между прочим, была из моего любимого чешского сервиза. — А потом вдруг рявкнул в полный голос. — И куплена за валюту!
— Но я же уже извинилась, — слабо пискнула перепуганная Танюха. — Нечаянно ведь разбила. Ты просто зашел так тихо, что я испугалась и не удержала ее.
— Извинилась, — согласно кивнул Мельник. Но тут же грозно сдвинул брови и угрюмо сказал. — Но еще не раз извинишься. А ну, марш в койку!
[1] Scheisse (нем.) — Дерьмо — одно из самых распространенных и грубых слов и ругательств в немецком языке.
[2] Was? (нем.) — что?
Глава 24
1969 год. Сентябрь. Белфаст
— Мельник, иди, не слышишь что ли, тебя бугры зовут!
Данила нехотя поднялся со своего места и пошел, не торопясь, в «голову» салона Ил-62, на котором сборная команда СССР летела в столицу Северной Ирландии — Белфаст.
— Весь во внимании.
— Нет, вы только поглядите на него! — руководитель делегации, сам Гранаткин — не хухры-мухры, смотрел на футболиста с явным неодобрением. — Что с лицом? Я еще в аэропорту заметил, но решил журналистам лишний раз не давать повода для сплетен.
— На тренировке неудачно по мячу пробил, — пробурчал Мельник. — Он, зараза, после прострела летит, как из пращи, скорость за сто километров в час, а тебе нужно под эту кожаную дуру голову подставлять. Ощущения представляете? Как мордой об бетонную стену. Вот и не рассчитал маленько.
— Да? — Валентин Александрович саркастически улыбнулся. — А у нас другая информация на сей счет имеется. — Голос чиновника похолодел, а глаза вдруг стали холодными и злыми. Как у змеи. Смертельно опасной, ядовитой. — Говорят, что ты подрался со своими товарищами. Что скажешь?
— А надо что-то сказать? — искренне удивился Данила, прокручивая в уме довольно приличный список тех, кто мог вольно или невольно его заложить. Нет, так сразу стукачка не вычислить, здесь хорошенько подумать требуется.
— Не юродствуй! — Прикрикнул на игрока какой-то непонятный хмырь из свиты Гранаткина. Фамилию его юноша не знал, да и особенно не стремился узнать. Много таких ответственных дядечек разъезжает по заграницам со спортсменами или артистами. Халява, сэр! — Ишь, распустился! Встань, как положено.