Ликвидатор
Шрифт:
– То есть, убить?
– Черт возьми, а не тем ли самым мы занимаемся все эти четырнадцать гребаных лет? Не то же ли самое сделали наши «котики» в Абботабаде?
Сержант нервно оглянулся.
– Тихо. Не ори.
– Меня просто бесит, когда мы не можем назвать гребаные вещи своими именами.
– Это называется патриотизм, сынок. На вот, надень…
Сержант снял со своей руки и протянул Подольски часы в корпусе из укрепленного сталью пластика.
– Суунто?
– Они самые. Здесь есть GPS-траккер. Когда ты будешь в этом
Подольски принял часы. Надел вместо своих на руку…
– Семпер фи, парень. Удачи…
– Да, сэр. Семпер фи…
В Багдаде, Кабуле или даже в Вашингтоне – он бы не вышел на связь со своим контактом еще как минимум дня два. Потому что именно таков срок, в течение которого БПЛА находятся в воздухе… спасает только то, что целей много, машинного времени мало и дроны после пары дней слежки впустую перенаправляют на другие цели. Но это был не Багдад, не Кабул и не Вашингтон. Это была Москва…
Это Россия. Здесь только птицы летают…
Как ему и было сказано, он несколько раз проверился и спокойно шел по дороге – пока на перекрестке перед ним не затормозил старый, но в хорошем состоянии «БМВ Х3».
– Садись…
Он сел в машину – и русский нажал на газ…
– Подарок получил? – спросил он, показывая взглядом на часы.
Подольски снял часы и отдал ему. Русский, не отрываясь от руля, посмотрел на них.
– Всегда мечтал… Эх…
И выкинул в приоткрытое окно под колеса…
– Это глупо…
– Что именно?
– Отказ от сотрудничества с нами.
Русский сосредоточенно вел машину, они направлялись на Кольцевую.
– Это почему же?
– Потому что мы сможем обеспечить суд, который вызовет доверие во всем мире, понял? А ты просто собираешься его убить.
– Кого? Мирзаева? Я не собираюсь его убивать. Передам дальше – а там пусть разбираются. Может, и на суд выведут, мне без разницы. Если такие идиоты – пусть выводят…
– Почему идиоты?
Русский хмыкнул… это его манера коротких усмешек бесила, как ничто другое…
– Объясни, почему идиоты…
– Баш на баш. Сначала ты мне объясни – почему вашему суду поверят – после Гуантанамо, а нашему нет.
– Черт возьми! – сорвался Подольски. – Потому что мы лидеры свободного мира, вот почему!
– Давно не свободного. И давно не лидеры, – спокойно отозвался русский, продолжая управлять внедорожником.
– Нет, лидеры, как бы вам ни хотелось думать другое. Знаете, в чем разница между нами и вами? За нами – двести лет демократии. За вами – пятьсот лет тирании. И сколько бы вы ни выкачали нефти, и по какой цене бы вы ее ни продали, и как бы хитро сейчас ни вели себя, и какие бы сейчас ни были проблемы – этого не изменишь, понял? Знаешь поговорку про английский газон? Чтобы получить
– У нас есть другая поговорка, – сказал русский. – Репутация зарабатывается годами, а тратится в мгновение. Бросьте. Не пытайтесь быть большим, чем вы есть на самом деле. Вы давно не град на холме. Не лидер свободного мира. И даже ваши давние союзники вам уже не верят. Акела промахнулся. И не раз. А когда вожак стаи промахивается – его разрывают на куски свои же. И выбирают нового вожака. Добро пожаловать в новый мир. Здесь никого не интересует трехсотлетний газон.
Американец угрюмо молчал.
– Ты хорошо стреляешь?
– Нормально.
– Нормально или хорошо?
– Смотря из чего и на сколько.
– Из той винтовки, что была в твоих руках. Метров триста-четыреста.
– Попаду.
– Завтра прикроешь меня. Если будут проблемы – стреляй на поражение.
Американец молчал.
– Ты должен мне, помнишь? – В лоб сказал русский.
– Помню, – огрызнулся американец, – ты что, не веришь и своим?
– Я никому не верю.
– А мне – веришь? Настолько, что даешь винтовку?
– Тебе тоже не верю. Просто ты не дурак. И знаешь, что без меня ты не выберешься из России живым. Успокойся. Если меня попытаются убрать – Мирзаев твой. Отдавай его кому угодно… и суди как угодно.
02 июля 2015 года. Новая Москва. Русские
Утром я позвонил Колорадскому Жуку по номеру, который он оставил для связи, и сказал, что надо выйти на контакт и забрать посылку. Точное место я не назвал, просто сказал, куда надо ехать. Меньше знаешь – лучше спишь, в общем…
Машину я остановил на середине улицы, безликой и мрачной. По обе стороны были высотки… еще недавно здесь были колхозные поля… сорок лет без урожая, блин. Теперь – мрачноватые типовые высотки.
Хреново все. Почему все так хреново…
Мирзаев задергался, замычал, когда я выключил двигатель, – дошло. Перед тем как высадиться, я выдернул у него изо рта кляп… еще подавится, козел. Сдохнет. Пускай орет, это полезно…
«Папа» азербайджанской общины выглядел совсем хреново. Выпученные глаза, весь в поту…
– Отпусти, русский… – хватая ртом воздух, сказал он. – Отпусти, все отдам. Только отпусти. А то смерть мне…
– Тебе и так смерть…
– Отпусти, русский. Отпустишь – скажу, кто.
– Ты и так скажешь, гнида. Будь моя воля, я бы тебя катком переехал. Живи пока. Тварь.
Вылез из машины. Нервы у меня все-таки не железные. Могу и сорваться. А насчет толерантности… это вы кому другому расскажите, о’кей?
Перешел через дорогу, встал у высотки. У забора. Камера уставилась на меня… пусть смотрят, гниды. Флаг в руки, и бронепоезд навстречу…
Ровно без пяти семь… Колорадский Жук точен – появилась машина. Я взял телефон, другой, не тот, с которого я до этого говорил, совсем чистый. Набрал номер.