Ликвидатор
Шрифт:
– Боже… – услышал я знакомый голос Марины. – Они и тут нас достали…
Я инстинктивно сжал ее ладонь в своей, прошептал:
– Ничего, прорвемся… Ты ведь помнишь, как я наподдал тем громилам в баре, а?
И ободряюще подмигнул.
Она хотела было высвободить руку, потом отчего-то передумала, и мы так и остались сидеть, словно влюбленные голубки в кинотеатре, – ведь то, что происходило позади нашего грузовика, вполне сгодилось бы для показа на большом экране.
Пули свистели, разрывали воздух. Гранатометчики отчего-то не спешили пускать в ход грозное оружие – видимо, хотели отвоевать грузовик для собственных нужд, а не просто разбомбить. Пикап, идущий впереди, судя по всему, должен был отвлечь на себя внимание водителя
Впрочем, подобное легко проделывается обычно как раз таки в кино, где сложность трюков определяется только фантазией сценариста да размером бюджета.
Водитель грузовика, прекрасно понимая, насколько его автомобиль превосходит в габаритах машины преследователей, крутанул руль влево, стремясь вытолкнуть первый пикап с трассы. Однако рулевой Синдиката тоже оказался не лыком шит: готовый к подобному маневру противника, он легко ушел в сторону и тем самым избежал губительного для себя столкновения.
Надо же было покидать город в столь неудачное время, думал я, наблюдая, как солдат-легионовец высовывается из окна и, держа в вытянутой руке пистолет, целится в первый пикап. Он успел выстрелить буквально два раза, да и то в молоко, прежде чем его снял куда более меткий боец Синдиката. Содрогнувшись всем телом, легионовец попросту выпал из окна на дорогу. Я видел, как он катится прочь по серому полотну асфальта и замирает у подножия придорожного бархана.
Таким образом, водитель грузовика остался в гордом одиночестве. Однако на то, чтобы сокрушаться по этому поводу, у него банально не было времени: армейский пикап Синдиката маячил слева, огрызаясь автоматными очередями и одиночными из пистолета. Однако все пули летели мимо, не причиняя никакого вреда ни водителю, ни грузовику. Это косвенно подтверждало мою идею с захватом – ведь если ранить сидящего за баранкой, машина потеряет управление и наверняка съедет с дороги, возможно, даже перевернется. А зачем нападающим такие хлопоты?
– Что они делают? – удивленно пробормотала Марина. – Неужели так трудно попасть с двух метров?
– Действительно странно, – решив не умничать, согласился я.
Второй пикап давным-давно выпал из поля зрения, пристроившись за грузовиком, и я мог только гадать, удалось ли нападавшим перебраться в кузов. Возможно, среди тех беженцев нашелся смельчак, решивший встать на пути захватчиков, возможно даже, таковых смельчаков оказалось сразу несколько, и теперь они всеми силами пытаются не позволить Синдикату добраться до водителя.
Интересно, что бы сказал Уоррен, если бы увидел своими глазами, что вытворяют в далеком Кувейте его треклятые солдаты? Или же он сам предложил им действовать подобным образом – не жалея «дикарей» из «Богом забытой страны»? Господин Уоррен упорно пыталась разделить людей на «полезных» и «бесполезных», но критерии этого раздела были непонятны, судя по всему, даже ему.
Тем временем водитель грузовика, оставив попытки выдворить более юркий пикап с дороги, решил действовать нестандартно и резко ударил по тормозам. Я понял это, когда машина Легиона замерла на месте и второй пикап, видимо избегая столкновения, слетел с дороги и нырнул носом в бархан. Однако куда больше меня удивило иное зрелище: из-за резкого торможения грузовик буквально развернуло вокруг собственной оси, и я увидел, что в кузове находятся не беженцы, а носилки с ранеными солдатами, которые теперь были хаотично разбросаны по полу. Одного из легионовцев и вовсе выбросило на дорогу, где он теперь лежал в неестественной позе – то ли потерял сознание, то ли погиб.
Я не отрываясь смотрел на грузовик и потому упустил момент, когда гранатометчик из первого пикапа все же сделал свое черное дело. Возможно, его огорчил вид увязшей в песках машины с верными товарищами, возможно, просто утомила погоня. Как бы то ни было, на моих глазах кузов с ранеными солдатами разорвало на части, как и отважного
– Господи… – в ужасе прошептала Марина.
Остальные были шокированы не меньше. Некоторые из них даже ошибочно решили, что американцы нарочно изничтожают беженцев, и это вызвало настоящую панику. Дети прижимались к плачущим матерям, старики оживленно переговаривались на местном наречии, видимо решая, как быть, если по нам тоже откроют огонь.
Я перевел взгляд на первый пикап. Гранатометчик отшвырнул в сторону отслужившую свое «муху» и проорал что-то, тыча пальцем в сторону нашего грузовика. Пикап ускорился и стал стремительно приближаться к нам. Все стояли на ушах, Марина вцепилась в меня так крепко, что ногтями содрала кожу до крови. Будто это могло спасти нас от пуль!..
Однако ее теплая ладонь помогла мне решиться на крайне рисковый поступок.
То, что я сделал после, возможно, не следовало делать вовсе. Но я был слишком взбешен тем, с каким хладнокровием Синдикат уничтожил грузовик с ранеными легионовцами, и потому действовал скорее по наитию, чем осознанно. Возможно, не будь рядом Марины, я бы совладал с этим порывом, но она жалась ко мне, верила в меня, памятуя о том, как я уже помог ей однажды, и, готов поспорить, надеялась, что помогу и теперь.
– Ты куда? – недоуменно спросила она, когда я ловко высвободил руку и рывком поднялся.
Я не ответил. Всего четыре шага понадобилось, чтобы преодолеть расстояние до края кузова. Пистолет из-за пазухи я выдернул так быстро, что Клинт Иствуд с ума бы сошел от зависти. Я видел, как брови гранатометчика взлетают на лоб, как он спешно тянется к пистолету в кобуре под мышкой, и знал: ему не успеть. Время будто замедлилось. Вырвавшись из дула пистолета, пуля устремилась к ублюдку и вошла точно между его огромных жабьих глаз. Потеряв равновесие, он рухнул навзничь и едва не вывалился наружу – спас только вовремя ухвативший его за ногу товарищ. Впрочем, выручило их это не сильно: следующая пуля досталась именно этому типу. Кувыркаясь, они покатилсь к краю. Я отметил это мимоходом, уже стреляя в сидящего на пассажирском сиденье синдикатовца. Лобовое стекло пошло трещинами, парня будто пригвоздили к креслу. Последняя пуля досталась водителю, ведь он был виновен в гибели десятков раненых не меньше сослуживцев. Шофер рухнул на руль, скатился по нему и уткнулся лицом в колени пассажира, а тот сидел, склонив голову чуть набок и закатив глаза, – прямо подарок для истинных ценителей пошлых американских комедий. Потеряв управление, пикап скатился за обочину, где застрял в песке, подобно тому, что первым вышел из гонки. Колеса его крутились совсем недолго.
К тому моменту, когда я опустил пистолет, в кузове нашего грузовика царила гробовая тишина. Даже дети, казалось, ошалели от увиденного. Все действительно прошло на удивление складно: четыре пули – четыре убитых и один застрявший в «песочнице» пикап. Когда я возвращался на оставленное место рядом с Мариной, меня пожирали десятки настороженных взглядов.
– Ты убил американцев, – сказал мой сосед по лавке.
– Они взорвали грузовик с беженцами и ранеными, – объяснил я. – Я просто не выдержал.
Он с пониманием кивнул и отвернулся. Удивительно, но буквально через минуту все забыли о случившемся, словно о незначительном пустяке, лишь изредка поглядывали с уважением. Если поначалу они были удивлены, то потом, видимо, все хорошенько обдумали и решили, что это вполне нормально, когда одни американцы убивают других. Логика здесь проста: чем больше будет убито американцев, тем меньше их останется в Кувейте.
И только Марина еще очень долго сидела с круглыми глазами и смотрела в стену перед собой невидящим взглядом. Я ее не дергал: одно дело, когда мужчина вступается за тебя в баре и побивает обидчика пудовыми кулаками, и совсем другое, когда он на твоих глазах убивает четырех солдат из неведомо откуда взявшегося всамделишного пистолета.