Ликвидаторы
Шрифт:
Быкан не открыл глаз, но шевельнулся – узнал командира «сто семнадцатой» по голосу.
– Клещ… – невнятно прохрипел он, – умираю я…
Сержант замялся, не ответил – еще только начал думать, как соврать, а Быкан уже остановил:
– Не надо, Клещ… Скажи… Выходит, все напрасно? Все наши погибли напрасно?
– Что ты! – возмутился командир «Метлы-117», взял умиравшего за горячую руку, аккуратно провел загрубевшими пальцами по распухшей плоти. – Что ты! Как же напрасно?! Мы только начали работу! Нас сменила «Метла-119». Мы оставили лагерь, защиту, собранную информацию, подготовили материалы для площадки геологов. На Илану придут
– Гарик я… – прохрипел Быкан. – Мама так называла. Гарик Михалев…
– Я запомню, Гарик.
– Значит, не напрасно?
– Конечно, нет! Не напрасно! Ты спи! Спи… Скоро боль пройдет, все у тебя будет хорошо…
Но тот не унимался.
– Не напрасно. Все-таки мы надрали задницу этой планете… – Быкан хотел приподняться на ложе. Не вышло.
Только приоткрыл глаза – узкие щелочки. Долго смотрел на Сергея, все не мог узнать. Потом разобрался, кто перед ним.
– Белоснежка! Ты слышал, что сказал сержант Клещ? Ты классный парень, Белоснежка… Мы все… все… классные парни…
Он странно дернулся, а потом затих. Голова свесилась набок.
Отец шмыгнул носом. Не смог совладать с мышцами лица, отвернулся к стене.
– Что теперь? – глухо спросил Воронин, чужими, деревянными губами.
– Что теперь?! – передразнил Клещ. – Теперь медики будут вскрывать тело! Изучать, на какие внутренние органы и как именно подействовал неизвестный яд! Будут синтезировать антидот… Пошли, не надо мешать. На выход, «Метла-117»!
Один за другим, они покинули отсек, где успокоился Быкан. Напоследок Илана забрала в качестве платы за вторжение еще одну жизнь.
…Их вновь прогнали через блок санобработки и обеззараживания, после того как побывали в палате умиравшего Быкана. Все трое отнеслись к этому абсолютно спокойно, молча вынесли и солнечный душ под бактерицидными лампами, и паровую камеру, и порошок-стерилизатор, и горячие тугие струи водометов, которыми закончилась длинная процедура.
Корабль опустился не на общем космодроме Ламура, принимавшем обычные суда – он зашел на посадку рядом с базой ликвидаторов, в особой зоне, огороженной тройными рядами колючей проволоки под напряжением.
Оттуда Клеща, Отца и Белоснежку в очередной раз отправили в блок санобработки, уже стационарный, где все происходило еще медленнее, но после приключений на Илане бойцов «сто семнадцатой» трудно было вывести из равновесия.
Когда все это закончилось, они оказались на территории знакомой базы, только вошли не через главный вход, с надписью «Я стреляю, следовательно, я существую», а через дополнительный КПП, откуда был путь только на космодром. Когда-то очень давно, в другой реальности, «Метла-117» в полном составе погрузилась там на борт транспортника, чтобы отбыть в систему Толимана…
– Идите к казарме, где жили, – приказал Клещ. – Ждите меня, только на улице. Я доложу оперативному дежурному базы о прибытии «Метлы-117», а потом приду за вами…
Ирвин и Сергей переглянулись. Клещ по-прежнему
Спорить не стали, подхватили изрядно похудевшие баулы, медленно побрели к своему бывшему дому – туда, где начинался их путь бойцов зонд-команды. Мимо «холодильника», где учились выживать в условиях жуткого мороза. Мимо песчаного бункера, где, зарывшись в песок, поджидали добычу кроковольфы. Мимо кубика с зеленкой, которая оказалась самым страшным врагом ликвидаторов. Она, не поперхнувшись, сожрала почти всю «сто семнадцатую», и ни Брик, ни Форост не могли сравниться с Иланой по кровожадности и жестокости.
На Ламуре разгоралось утро – это было понятно по длинным теням, тянувшимся за спинами. Бойцы «Метлы-117» двигались вперед, с каждым шагом приближаясь к жилому блоку, и пристально вглядывались в знакомую картину, которая сбивала с толку.
Перед их казармой зонд-команда делала зарядку. Отец и Белоснежка остановились, сбросили баулы и геплы на землю, беззвучно шевеля губами. Оба считали бойцов…
Девятнадцать. В строю было девятнадцать человек, если не считать загорелого, высокого и жилистого сержанта, который совсем не походил на Клеща.
Именно тогда, увидев сержанта, они осознали то, что должны были понять еще на подходе к знакомому блоку. «Метлы-117» здесь нет. Нет и быть не может.
Перед их казармой занимались новички. «Желторотики», еще не знающие, что все тренинги на полигоне – полная фигня. Если только планета захочет взбунтоваться – она уничтожит зонд-команду, и на это не потребуется много времени.
Новички этого не подозревали – они делали зарядку, энергично, с шуточками повторяя движения за сержантом, который бдительно следил за тем, чтоб ни один из будущих ликвидаторов не филонил.
– Господи, как давно это было… – тихо сказал Отец.
И провел дрогнувшей ладонью по глазам.
«Метлы-117» нет и не будет. Не будет Боксера и Дэла, Кастета и Пальцуна, Ботаника и Поэта, Китайца и Черепашки Ниндзя, Быкана и Пастуха, Наркоши и Сынка. Они все погибли там, в системе Толимана… Это не шутка, не сон. Это правда.
От осознания простого железобетонного факта захотелось упасть на плац, кататься и выть, грызть землю зубами.
Только ничего уже не вернуть, не изменить. Жизнь их команды получилась короткой, будто жизнь кометы, сгорающей в атмосфере планеты красивым факелом. Но какая это была история! Сергей вдруг припомнил все, разом, от первого дня до последнего. Как Дэл мазнул его рукой по губам в первый день, в узле санобработки, а Кастет обозвал Белоснежкой. Как тот же Кастет пошел навстречу зэкам, подняв руки, пытаясь остановить толпу, лишь бы не допустить ненужных жертв. А потом две тяжелые горячие пули ударили в грудь парня, и он, скаля зубы от боли, повалился в траву Цикады…
Вспомнил, как, смеясь, бежал по кромке песчаного бархана Поэт, как он упал, как глупо погиб в пасти муравьиного льва.
– На досуге я пишу стихи… – шепнул кто-то над ухом.
Неужто Поэт?! Сергей оглянулся. За спиной никого не было.
– Я хочу сделать карьеру в ликвидаторах…
Это Сынок. Да, Сынок. Он так сказал Клещу в первый день, а сержант удивился. И снова перед глазами Сынок, умирающий, с животом, разорванным мощными когтями обезьянорыси. Сынок, закрывший собой командира.