Лилея
Шрифт:
– Вроде как чучелу на Масленницу, что ли?
– Роман все чаще принимал полное участие в их разговорах.
– Ты глядишь в самую точку, - сериозно отвечал Филипп.
– Все сие изрядно напоминает мне языческий разгул во времена Юлиана Отступника. Ты еще не учил о нем, но скоро прочтешь. Гиштория повторяется, нужды нет.
– А еще газет не пришло?
– Елена с тоскою глядела на потоки дождя в гостиничном оконце.
– Откуда, уж и так эти за конец октября. На ихнем собачьем языке сие брюмер.
Наконец земля довольно подсохла для колес.
Ехали
– Скорей, милый, лишь бы только нас никто не признал, - возбужденно шептала Нелли. Уж сутки кусок не лез ей в горло от нетерпения, не шел сон.
– Нету у меня сил ни с кем говорить теперь.
– Потерпи, любовь моя! Мы уж почти дома. Совсем немного еще потерпи!
Но терпеть не было сил. Нелли то и дело высовывалась в окно дрянного наемного экипажа.
Эта дорога ведет в Сабурово. Как сладко стучит в груди сердце, узнавая полузабытое!
Вот над дорогой воздвигся старый дуб, под коим когда-то попрощались две подруги с третьей. Теперь к нему воротилась лишь одна. Еще немного, и дорожная развилка свернет к Кленову Злату. Так и есть! Только обломился один из стволов липы, что раньше торчала ижицею. А теперь под горку… Вот уж клены чаще замелькали средь иных своих собратьев.
– Об одном жалею, что Платоши нету сейчас дома, - сказал Филипп.
– Завтра же сам за ним помчу.
Нелли кивнула, но рассеянно. Только теперь, ввиду родного дома, всю ее охватило вдруг чувство, коим в это мгновенье не могла она поделиться даже с Филиппом.
– Люди, я чаю, шум подымут, - тихо сказала она.
– Верно утомилась я с дороги. Любезные мои, может вперед поедете? Я бы прогулялась немножко пешком.
– Быть может для тебя это и лучше, Нелли, - муж повстречался с ее глазами долгим сериозным взглядом.
– Слишком уж спешила ты покинуть дом. Сдается мне, ты заслужила покойное возвращение.
Но Елена противуречила себе самой. Медля переступить родной порог, она не сумела дождаться, чтобы села поднятая колесами пыль: выскользнула из кареты прямо в густое облако. Неужто ей хочется остаться одной? Похоже, что так. Ну и ладно, после разберется она со своими чувствами.
– Лена, ты не очень-то долго!
– недовольно крикнул из окна Роман.
– Матрена, поди, пироги капустные поставит, а то и кулебяку! Давно я порядочной кулебяки не ел!
– Ладно уж, езжайте себе.
Крыши усадебные виднелись кое-где среди прозрачного зеленого марева. Подобрав подол, Нелли пошла напрямик. Хоть и не дело покос портить, но уж нынче ей все можно. Сердце стучало, стучало в груди словно она бежала бегом, а она между тем шла вовсе медленно, иного не позволяли вдруг онемевшие ноги.
Крыши снова спрятались, спрятался лес. Вокруг был лишь луг в еще не цветущем ковре разнотравья. Смиренная полевая краса - куда ни кинь
Нелли опустилась на колени, а затем поцеловала землю - через молодую траву - как целуют через теплые волосики голову ребенка. Отечество любезное, здравствуй! Я сладила, я воротилась.
А безоблачное небо над лугом было не белесым и не голубым, оно было синим, ярко синим, и никакого Зла не было в сем цвете, да и не могло его быть ни в чем, что принадлежит чуждому страстям человеческим миру безгрешной Натуры.
ЭПИЛОГ
Осенью 1795 года до России дошло известие о попытке белых захватить Париж. Более двадцати тысяч человек поднялось в охваченном мятежом городе. Восставшим удалось укрепиться в церкви Святого Рока, возвести баррикады на Новом мосту. Многие из тех заблудших, кто пять лет тому выплясывал революционные танцы и радовался пролитой крови аристократов, теперь присоедились к белым. Но победу одержало оружие. Пушечный огонь, коим революция защитила себя самое, случаем уцелевшие свидетели сравнивали после с извержениями многих вулканов. Воистину, мятеж утонул в металле. Подавленьем же оного руководил некий Бонапарте, прежде отличившийся как палач города Тулона. «Неправда, - похвалялся он после, - что мы стреляли сначала холостыми зарядами; сие было бы напрасной тратой времени».
Росковым не суждено было узнать, кто из Елениных друзей-шуанов сложил головы под церковью святого Рока. Живыми либо мертвыми надлежало им поминать после рокового октября в молитвах Анри де Ларошжаклена, Ан Анку, Жана де Сентвиля и Вигора де Лекура, а также старого отца своего? Бог весть.
В Москве же, в воздвигнутом уж после великого пожара храме Святого Людовика, проще сказать, в собственном своем дому, король, говорят, прожил почти полтора столетия. А затем революция пришла и в Россию. И в ней в свой черед разгулялись бесы, сокрушители алтарей. Сколько святых мощей погибло в те годы вместе с защитниками своими? Скорее всего, погибли и мощи французского короля. Автор этих строк слышал о них от старых прихожан. Те переняли славную сию сказку от предыдущего поколения. Еще лет двадцать тому гостям показывали пустующую нишу в кладке - место, где некогда стоял ковчежец. Но не спеши туда сегодни, читатель! Не расспрашивай, тебе некому ответить. Католики не дорожат нынче благородной стариною. Храм перестроен на наимоднейший манер: ныне в нем не осталось и следа от былых свидетельств и легенд.
Лето 2003 - 5 января 2006
Москва - Париж - Кан - Перрос-Гирек - Сен-Мало - Морле - Лоньон - Мон-Сен Мишель - Роскоф - Орей - Карнак - Москва
Автор сердечно благодарит семью Лесерф за неоценимую помощь в бретонских странствиях