Лили.Посвящение в женщину
Шрифт:
— Нет. У вас будет отдельная квартира, свои лошади и своя прислуга! — деловым и даже немного сухим тоном ответил Рогожин.
— Моя мать не должна жить со мной?
— Нет, но она будет получать от меня те же самые деньги, которые получала до сих пор.
— Кроме квартиры, лошадей и прислуги, сколько вы будете давать мне на расходы и содержание?
— Две тысячи рублей в месяц.
— А затем?
— На ваше имя будет положен в банк капитал в сумме ста тысяч рублей.
— Вы так богаты, что можете
— Вы первая из этих женщин!
Лили пожала плечами и, поправив прическу, пристально поглядела в смущенные глаза Рогожина.
V
Несколько секунд Лили и Рогожин сидели молча.
— Простите за нескромный вопрос, — вдруг начала Лили, смущенно потупив глаза. — Скажите, как велико ваше состояние?
— Я и сам не знаю! — задумчиво произнес Рогожин. — Наличных денег и процентных бумаг у меня где-то на десять миллионов рублей. Все остальные капиталы вложены в дело. Кроме банкирской конторы, у меня фабрика, дома в Москве… Затем громадная площадь лесов в Тверской губернии.
— Вы после смерти отца остались единственным наследником?
— Да, мой брат спился, и отец лишил его наследства.
— Жив этот брат?
— Да.
— Где же он?
— Здесь, в Москве. Он живет в меблированных комнатах и получает от меня на содержание по сто рублей в месяц.
— Только?
— На пьянство с него достаточно!
— Видитесь вы с ним когда-нибудь?
— Почти никогда.
— А мать ваша жива?
— Она умерла, когда мне было всего семь лет.
— Значит, вы живете совершенно один?
— Да. — Рогожин поднялся с места и заходил по комнате.
В передней раздался звонок, после чего в дверях показался молодой человек — маленький, тоненький, одетый в щегольской смокинг с красной махровой гвоздикой в петлице. Держа под мышкой цилиндр и сдергивая с правой руки перчатку, он поспешно подошел к Лили и склонил перед ней преждевременно облысевшую голову.
— «Чуть свет — уж на ногах, и я у ваших ног!» — картавя, произнес он и, бережно взяв протянутую Лили руку, с чувством запечатлел на ней поцелуй.
— У вас слишком поздно светает! — с улыбкой заметила Лили.
Молодой человек рассмеялся дребезжащим смехом и, подойдя к шагавшему из угла в угол Рогожину, молча пожал ему руку как старому знакомому. Потом вдруг заволновался, засуетился и снова подошел к Лили.
— Божественная, очаровательная, — закартавил он, — вы знаете, кого я привез к вам?
— Кого, Жорж? — заинтересовалась Лили.
— «Певца любви, певца свободы», как некогда сказал Пушкин!
— Значит, соловья?
— Ах, нет! Что вы? За кого вы меня принимаете! Я совсем не поклонник соловьев и даже, кажется, никогда не слыхал их. Соловьи поют где-то в деревнях, а там я никогда не был. Я привез к вам
Лили поспешно поднялась с места. Лицо ее озарилось довольной, почти счастливой улыбкой. Она много раз слышала Далецкого в опере, была в восторге от его игры и голоса и давно мечтала познакомиться с ним.
— Где же вы его оставили? — взволнованно спросила она.
— Внизу, в швейцарской, — ответил Жорж.
— Бог мой! — почти в ужасе воскликнула Лили. — Да вы с ума сошли!
— Я… я сейчас приведу его… — смущенно пробормотал Жорж.
— Не надо, я сама! — возразила Лили и порывисто вышла из комнаты.
Рогожин поглядел ей вслед и пожал плечами.
— Право, невольно позавидуешь этим знаменитым певцам! — с усмешкой сказал он. — Все наши дамы и девицы встречают и провожают их, точно коронованных особ.
— Я чрезвычайно желал бы сделаться таким певцом, как Далецкий! — со вздохом заметил Жорж. — Но, к сожалению, у меня нет ни малейшего голоса, и я могу только кричать петухом, лаять по-собачьи и подражать кваканью лягушки.
— Что ж, и это талант! — ответил Рогожин. — При известной энергии и с таким талантом можно добиться успеха и популярности.
— У женщин?..
Рогожин пренебрежительно оглядел маленькую тощую фигуру Жоржа и не ответил ни слова.
А в это время в передней сияющая Лили встречала Далецкого.
— Как я рада видеть вас! — говорила она, крепко, по-мужски, пожимая ему руку. — Ведь я давно принадлежу к числу ваших поклонниц и давно мечтала заманить вас к себе.
Далецкий молчал, любуясь красивым личиком Лили, ее большими черными глазами, ямочками на розовых щеках и пунцовыми губками, из-под которых сверкали ровные жемчужные зубы. Он давно уже привык к восторженным излияниям дам и девиц, принимал это как должное, присущее его таланту. Но стройная, очаровательная Лили его смущала. Целуя ее руку, он чувствовал истому и слабость во всем теле. Его захватывало и пьянило желание привлечь к себе эту девушку, сжать ее в объятиях и сказать ей, как невыразимо хороши ямочки на ее розовых щечках, как влекут к себе ее пунцовые губки, сколько жизни и блеска в ее больших черных глазах.
Далецкий не раз слышал про Лили самые двусмысленные отзывы. Ему говорили, что она ездит одна с мужчинами в загородные рестораны, что мать ее, стареющая кокотка, готова кому угодно продать свою дочь, но только за большие деньги, и что сама Лили только о том и мечтает, чтобы поступить на содержание к какому-нибудь капиталисту. Далецкому также сообщали, что мать Лили уже наметила претендента — Павла Ильича Рогожина.
Но все эти слухи только еще больше возбуждали в Далецком желание поближе познакомиться с Лили.