Лилии над озером
Шрифт:
–– Ну, вот, будем кушать вместе. Кусочек Филиппу – кусочек маме. Это – детке, а это – мне… Тебе вкусно, малыш?
Филипп кивал, но не давал сбить себя со следа и часто интересовался, как поживает его любимый пирог. Когда с курицей было покончено, я согласилась распаковать корзинку:
–– А вот мы и до пирога доберемся. М-м, как же прекрасно пахнет эта сдоба!
Давно со мной не случалось такого приступа прожорливости: в любое другое время слоеный пирог «квин-аман», невероятно сладкий, буквально залитый сахаром, истекающий маслом, не вызвал бы у меня ничего, кроме содрогания. Однако сейчас я находила сытную и тяжелую бретонскую кухню просто превосходной, и поедала пирог наравне с Филиппом, получая истинное
–– Мое ты сокровище!
Александр, в полурасстегнутом камзоле, полулежа, наблюдал за этим апофеозом материнства и чревоугодия. Улыбка была у него на губах, но взгляд был внимательный, пристальный.
–– Давно я не замечал, чтоб вы так ели, любимая, – наконец проронил он.
Я метнула на него быстрый взгляд поверх белокурой головки Филиппа.
–– Вот как, боитесь, что я стану толстой, как торговка рыбой, и перестану вам нравиться?
–– Нет. Я бы сказал, что я думаю, но…
Я отерла пальцы и, спустив мальчика с колен, посмотрела на мужа так же внимательно, как он глядел на меня. В его глазах читалась догадка, которую он, казалось, не решался высказать. Мною овладело озорство. Весь этот день, такой счастливый, очень расслабил меня, наполнил радостью до такого степени, что я, в конце концов, махнула рукой на свою конспирацию: пусть он догадается, пусть! Даже интересно, сможет ли муж догадаться сам, без всяких намеков со стороны жены? Если да, он просто потрясающий мужчина, без преувеличения!
–– Что же вы думаете, господин герцог? – проговорила я смеясь. – Надеюсь, наши убытки не достигли того уровня, когда вы должны следить за каждым съеденным мною куском?
–– Нет, госпожа герцогиня. – Он притворно вздохнул. – Хотя в наше время, как говорят буржуа, всему нужен счет.
Посерьезнев и подавшись ко мне, Александр взял меня за руку. Поднес ее к губам и после паузы произнес:
–– Я не знаток и не вполне доктор, но мне кажется, что вы беременны, Сюзанна. Я прав?
Между нами повисла пауза. Слышно было, как бьются волны о берег, как ворчит Люк, подкидывая хворост в костер. Александр придвинулся еще ближе, встал передо мной на колени – я, сидевшая на складном стульчике, оказалась вровень с его лицом, и мы глянули друг другу глаза в глаза.
–– Я прав? – переспросил он, отыскав и легко стиснув обе мои руки.
–– Да, – шепнула я. – Вы правы.
Он сдавленно, едва слышно охнул, чуть отведя взгляд, будто эта догадка, хоть и была высказана им самим, все же оказалась для него большим потрясением. Некоторое время длилось молчание.
–– Похоже, я узнал об этом последним, – наконец вымолвил он.
–– Нет. Вовсе нет. Я еще и Маргарите не говорила об этом.
–– И что же… пока длился весь этот ужас с моей немощью, вы вынесли столько хлопот, не сказав никому ни слова?
–– Уверяю вас, доктор д’Арбалестье знал с самого начала. Без его советов и успокоительных порошков было бы трудно. Кроме того, Александр, разве у меня был выбор? – Я пожала плечами. – В то время приходилось бороться за вас, некогда было забивать голову малышом.
–– Ах, Сюзанна…
Не договорив, он прижал мою голову к груди, порывисто вдохнул запах моих волос. Притихнув, я не шевелилась, наслаждаясь этим покровительственным жестом защитника, чувствуя в настроении Александра те самые глубокие нежность и желание поддержать, какие только может испытывать мужчина к женщине. Потом прошептала, погладив его щеку:
–– Все в порядке. К чему сокрушаться о прошлом? Ребенок все выдержал, и я считаю благословением Божьим то, что он нам послан. Он, как и ваша рана… свел нас вместе вновь.
–– Да, конечно, но… честно говоря, любовь моя, его здоровье – это, увы, не единственное, что меня
Его взгляд оставался озабоченным. Он снова поцеловал мои руки, прижал их к лицу, словно пытался собраться с мыслями, но беспокойство не отпускало его. Казалось, само представление будущего, которое он себе создал, было нарушено открывшимся обстоятельством, и он не знал, какое принять решение. Я молчала, полагая, что со временем он сам мне все объяснит. Александр, наконец, поднялся, протянул мне руку:
–– Пойдемте прогуляемся, дорогая. Как давно мы с вами не бродили вдоль кромки моря!
–– С охотой, – откликнулась я. Некоторая бодрость снова вернулась ко мне после отдыха за ужином, и я вправду хотела движения. – Надеюсь, на порцию кортиада я еще могу рассчитывать, мой бережливый и рачительный супруг?
–– Вам бы только смеяться, carissima. Дай Бог, ваш оптимизм поможет и мне понять, как поступить!
Я и мысли не допускала, что озабоченность Александра вызвана тем, что он в принципе огорчен известием о ребенке. Отношения между нами в последнее время были такие искренние и теплые, что ни о каких подводных камнях думать не приходилось. Подсознательно я понимала: если что и может серьезно беспокоить моего мужа, так это грядущая война. Мы находились в провинции, раздираемой междоусобицами: я, пятилетние девочки, кроха Филипп и этот нерожденный, самый беззащитный ребенок у меня под сердцем… Уже очень давно я думала о том, что Александр, если уж он сам выбрал для себя стезю мятежника, должен всерьез позаботиться о нашем переезде в Англию. Прежде такие мысли, если я их высказывала вслух, вызывали неодобрение. Теперь же ситуация так заострилась, что я сама ожидала от мужа подобного предложения. Если, конечно, его слова о желании начать все сызнова имели под собой какие-либо основания!
Однако я не хотела торопить события и, прогуливаясь с ним по песку вдоль морского берега, изображала полнейшие беспечность и легкомыслие. Никаких намеков или предложений с моей стороны – мне хотелось, чтобы он сам все предложил. Сжимая его руку, я смеялась, рассказывая о том, что беременна с начала июля, что, испугавшись поначалу, теперь очень хочу этого ребенка, что чувствую себя прекрасно и обещаю не доставлять хозяйству особых убытков своим аппетитом… Ветер играл лентами моей шляпы и светлыми локонами, я разрумянилась, глаза у меня сверкали счастьем, и поскольку Александр не сводил с меня зачарованного взгляда, убеждалась в который раз, что он влюблен, что его влечет ко мне, что он находит меня красивой и возбуждающей.
–– Ах, госпожа герцогиня! – сказал он наконец. – Ваши дары так щедры – вы дарите мне не только себя, но и второго наследника!
–– Может, и наследницу, Александр! Помните, мы мечтали об этом?
–– Нет, на этот раз желателен наследник. Назовем его Реми Кристоф, как звали моего отца… А уж потом будет девочка, черноглазое чудо, такое, как вы!
Мы стояли обнявшись, глядя, как красное солнце тонет в океане. Издалека доносились звонкие голоса близняшек, но, честно говоря, нам обоим не хотелось, чтобы кто-либо, даже дети, нарушал наше уединение. Бесконечная голубая гладь простиралась перед нами. Где-то там, в полутора сотнях миль отсюда, должно быть, белели дуврские скалы Туманного Альбиона, а еще дальше, как я знала, в полутора месяцах плавания от Бретани простирались бесконечные земли новых континентов и островов, луга, пустыни, прерии, незнакомые города… Мне казалось в этот миг, что перед нами вся земля, вся жизнь, полноценная и прекрасная, в которой нет ничего невозможного и недостижимого – столько сил давала нам любовь, которую мы испытывали сейчас друг к другу. От одного присутствия Александра, его объятий спокойствие поселялось у меня в душе. Даже гражданская война не казалась такой страшной, а будущее – неуправляемым, когда я ощущала его рядом.