Лилии полевые. Подвиг

Кибирева Елена

– Да с восьми лет от рождения. Он попал под лошадей римского гарнизона в Тивериаде. Видишь ли, был тогда языческий праздник или что-то вроде того, и мой мальчик отправился туда посмотреть их игры. Мать, было, не пускала его, но он со своими сверстниками убежал тайно. А к вечеру соседи принесли его домой уже полумертвого. Горю нашему не было границ. До тех пор он был ребенком, но после этого несчастия мы его более не видели на ногах. Он давно уже не сходит с постели, как будто все члены его омертвели. Спустя немного времени мы отправились в Капернаум, его мать непрестанно молилась о его выздоровлении, и Всемогущий Бог услышал бы ее молитву,

как некогда услышал молитву благочестивой Анны. Но раввины стали говорить, что он должен терпеть все страдания, как наказание за грехи. И раввины были отчасти правы, потому что если бы он послушался тогда внушений матери и не убежал, с ним не случилось бы этого несчастья, а мы, поверь мне, всегда старались поступать по заповедям Божиим. Но, несмотря на свои страдания, сын мой не ропщет на Бога. Давид в одном из псалмов своих говорит: «Как отец милует сынов своих, так милует Господь боящихся Его!». Он смилуется, конечно, и над моим терпеливым сыном.

– Что ты сказал об Отце сейчас, милующем детей Своих? – с жадным любопытством спросил Стефан. – Повтори мне, пожалуйста, еще раз.

Старик повторил слова из псалма и потом серьезным, почти строгим тоном добавил:

– Что же ты, мальчик, Священного Писания не знаешь? В твои годы я наизусть знал псалмы и, кроме того, еще многое, что написано в Законе.

– К сожалению, я этого ничего не знаю, – ответил Стефан. – Мой отец грек, и я не имел возможности изучать ваше Писание.

– Так ты язычник! – воскликнул старик, отступив немного назад от мальчика.

– Но ты все равно хороший мальчик, – добавил он после недолгого молчания. – Это по твоему лицу видно, а я не так гнушаюсь язычниками, как наши раввины.

– Тот, к Которому мы идем, не различает даже, кто мытарь, а кто грешник. Я сам убедился в этом, – начал с живостью Стефан, – и если бы не Он, я и до сих пор был бы калекой. Он исцелил меня, не спрашивая, знаю я псалмы или нет и хожу ли в синагогу! О себе я Его и не просил, я просил Его только о бедном больном мальчике. Как ты думаешь, Отец, милующий Своих детей, о Котором часто упоминает Иисус, и Отец, о Котором говорится в псалме, одно и то же лицо?

– Да, конечно, это Бог Авраама, Исаака и Иакова, – ответил старик.

– Кто были эти люди? – простодушно спросил Стефан.

– Ты – язычник, юноша! – с сердцем произнес старик. – Ходил бы ты сам в синагогу слушать Писание!

– Я непременно буду ходить! Раньше я ведь совсем ничего не мог делать, был полным калекой и не мог двигать ни одним членом своего тела! Как же тут было ходить в синагогу!

В этот момент оба собеседника заметили, что несущие больного остановились и положили носилки на землю. Старик приблизился к сыну и с любовью взглянул на его исхудалое лицо.

– Может быть, тебе от тряски стало больно? – ласково обратился он к нему с вопросом.

– Нет, батюшка, тряска не может причинить такой боли, как мысль о грехах. Иисусу, конечно, нельзя будет исцелить меня, потому что я зол и нечист пред Богом. Несите меня домой, дайте мне умереть спокойно.

– Смотри на меня! – воскликнул в это время Стефан своим ясным, детским голосом, наклоняясь над носилками. – Я – язычник, как назвал меня сейчас твой отец, и все-таки Он меня исцелил! Исцелил

Он также нашего соседа Филиппа – слепца, которому за какое-то преступление выжгли глаза. Я не знаю, в чем именно он провинился, но ясно, что он великий грешник, если заслужил такую кару по закону. А кроме того, Иисус исцеляет множество других больных, и ни один из них не был ни священником, ни раввином, ни фарисеем. Так почему же Он не может исцелить тебя? Ты мало знаешь Его, Он так же милостив к людям… как Отец Небесный милостив к Своим детям. Он любит людей больше, чем мать любит детей своих.

Больной поднял на Стефана свои большие печальные глаза и внезапно спросил:

– Кто ты? Уж не ангел ли ты?

И в самом деле, при лунном свете мальчик, любезно склонившийся над постелью больного, походил на ангела.

– Нет, сын мой, это не ангел, – ответил старик за Стефана. – Он действительно язычник, как он сам говорит, и не знает даже, кто были Авраам, Исаак и Иаков. Ободрись же, дитя мое! Великий Чудотворец исцеляет и не таких грешников, как ты, мой бедный мальчик! Выпей-ка вот глоточек вина, это немного подкрепит тебя.

С этими словами он снял со своего пояса маленький мех с вином и подал его больному.

Вскоре шествие снова возобновилось. Недалеко уже был дом Симона, но чем ближе они подходили к нему, тем яснее для них становилось, что попасть туда будет очень трудно, даже почти совсем невозможно. Им уже встретились по дороге несколько человек, которые горько жаловались на то, что за множеством собравшегося народа нельзя даже увидеть и услышать Иисуса.

– А вдруг в конце всего окажется, что мы только даром тащились сюда? – отчаянно воскликнул старик. – Кто знает, может быть нам не удастся даже увидеть Его!

– Тише, больной может услышать, – остановил Стефан старика. – Попробуем сначала пробраться к Нему. Может быть, нам это удастся.

Между тем, толпа становилась все плотнее, и вскоре они могли продвигаться вперед только медленными шагами. Наконец, носильщики опустили бедного страдальца и стали совещаться между собой, как им лучше добиться своей цели.

– Что это у вас? – спросил в это время один из проходивших мимо. – Опять больной…

И с этими словами прохожий взглянул на носилки.

– Вот что я вам посоветую, – продолжал он, – несите-ка вы его лучше поскорее домой. Уверяю вас, сегодня Учитель никого не исцеляет. Он сидит в верхней горнице у Симона и занят беседой со священниками, раввинами и фарисеями, которых много собралось сюда со всех сторон, даже из Иерусалима. Дом и сад давным-давно заполнены людьми, так что ни один человек не сможет пробраться к дверям, а тем более вы со своими носилками!

– Жаль, – промолвил один из носильщиков, – я совсем не рассчитывал, что нам придется нести нашего больного назад.

– О, Вениамин, мой бедный сын! – зарыдал старик, ломая в отчаянии руки.

– Подождите немного! – произнес Стефан, приблизившись к носилкам. – Я уверен, что мы увидим Его, нужно только постараться как следует. Тит, сходи, пожалуйста, посмотри, неужели никаким образом нельзя проникнуть в дом?

Тит пошел, но через несколько минут возвратился, тяжело переводя дыхание от сильного напряжения.

– Невдалеке от садовой калитки есть лестница, которая ведет на кровлю дома. Мне думается, что если бы взойти туда, можно было бы приподнять несколько брусьев в потолке над той комнатой, где находится Учитель, и опустить больного вместе с носилками вниз, – сказал Тит.