Лиловый Император
Шрифт:
– Так можно мне ответить ему вместо вас?
– спросил я.
– Вам, месье Даррелл?
– Да. Вы позволите мне вступиться за вас?
– Mon Dieu, да зачем вам беспокоиться, месье Даррелл?
Рыба замерла, но леска в моей руке продолжала дрожать.
– Потому что я люблю вас, Лис. Девушка покраснела еще сильнее, слабо вздохнула и закрыла лицо руками.
– Я люблю вас.
– Вы понимаете, что вы говорите?
– прошептала она.
– Конечно. Я люблю вас.
Лис подняла свое прелестное личико и взглянула на меня с того берега.
– И я вас люблю, -
– Можно мне на ваш берег?
В тот вечер Ив Террек ушел из Сен-Гильдаса, поклявшись отомстить отцу, отказавшему ему в приюте. Я помню, как он стоял на обочине; его загорелые ноги в сабо, набитых соломой, были похожи на бронзовые колонны, короткая бархатная куртка вся истрепалась от времени и непогоды, блуждающие от ярости глаза налились кровью. Алый Адмирал изругал его и направился в свой каменный домик.
– Я тебе этого не забуду, - крикнул Террек, угрожающе размахивая руками, вскинул ружье к плечу и шагнул вперед, но я ухватил его за глотку раньше, чем он успел выстрелить; через секунду мы катались в дорожной пыли. Я крепко стукнул парня по уху, прежде чем позволил ему убраться восвояси, а потом, отряхнувшись, разбил его чертову двустволку о стену и выбросил в реку нож. Император смотрел на меня с очень странным выражением. Он явно жалел, что Террек меня не придушил.
– Он убил бы своего отца, - сказал я, проходя мимо него на постоялый двор Груа.
– Это его дело, - буркнул Император. В его глазах горел зловещий огонек. В какое-то мгновение мне показалось, что он вот-вот набросится на меня, но старик просто был сильно пьян, так что я отодвинул его с дороги и пошел спать, чувствуя усталость и отвращение.
Хуже всего было то, что я не мог уснуть, опасаясь, что Император сорвет злобу на Лис. Я вертелся под одеялом и наконец не выдержал. Полностью одеваться я не стал, натянул бриджи, куртку, шапку, надел сабо, повязал шейный платок, спустился по источенной червями лестнице и вышел на залитую лунным светом улицу. В окне у Императора горела свеча, но хозяина видно не было. "Скорее всего, он мертвецки пьян", - подумал я, заглядывая в то самое окно, в котором три года назад впервые увидел Лис.
– Слава богу, спит, - пробормотал я и снова побрел по дороге. Миновав домик Алого Адмирала, я увидел, что света в нем нет, но дверь приоткрыта, Я вошел в ограду и притворил дверь, подумав, что если бы поблизости бродил Ив Террек, то старик разом бы лишился всех своих сбережений, Подперев дверь камушком, я отправился дальше в ослепительном лунном сиянии. В ракитнике заливался соловей, а на берегу пруда, в высокой болотной траве, дружным хором пели мириады лягушек.
Когда я возвращался на постоялый двор, восточный край неба уже начал светлеть, и между скал, которые тянулись вдоль бледного горизонта, я увидел сборщика водорослей: он брел к морю, чтобы приступить к своей работе среди набегающих на берег волн. Он нес на плече длинные грабли, и морской ветер доносил до меня обрывки его песни:
Святой Гильдас, Как в старые дни, Молись за нас, Моряков храни!
Проходя мимо часовни у входа в деревню, я снял шапку и помолился; в этой
"Боже милостивый, - подумал я, - одиннадцать часов, вот и патруль уже здесь!"
Я взглянул на часы: еще только половина девятого. Но ведь жандармы приезжали каждый четверг в 11 часов, что же привело их в Сен-Гильдас так рано?
– Ясное дело, - проворчал я, протирая глаза.
– Они приехали за Терреком.
Прежде чем я успел полностью одеться, раздался робкий стук; я отворил и в удивлении замер с бритвой в руке. На пороге стояла Лис, и ее голубые глаза были полны ужаса.
– Милая, - воскликнул я, - что случилось?
Но она только приникла ко мне, трепеща, как раненая чайка. Когда я ввел ее в комнату, она подняла голову и проникновенно сказала:
– Дик, они приехали тебя арестовать, но я скорее умру, чем поверю хоть одному их слову. Нет, ни о чем меня не спрашивай.
– Она отчаянно зарыдала.
Тут я понял, что дело действительно серьезное, надел пальто и шапку и, обвив одной рукою талию Лис, спустился по лестнице и вышел на улицу. Четверо конных жандармов ждали у дверей, а позади них в несколько рядов толпились все обитатели Сен-Гильдаса.
– Здравствуй, Дюран, - сказал я бригадиру.
– Черт побери, я слышал, вы собираетесь меня арестовать?
– Так и есть, mon ami, - сочувственно ответил Дюран. Я оглядел его - от кончиков сапог и желтого пояса, на котором висела сабля, до смущенного лица.
– За что?
– насмешливо спросил я.
– И бросьте эти ваши дешевые сыскные штучки. Ну же, парень, в чем дело?
Император, который сидел на пороге и глазел на меня, начал было что-то говорить, но тут же замолк, поднялся и ушел в дом. Жандармы дружно воздели очи горе.
– Ну же, Дюран, - нетерпеливо сказал я.
– Что случилось?
– Убийство, - тихо сказал он.
– Что?
– воскликнул я, не веря своим ушам.
– Вот чушь! Я что, похож на убийцу? Слезай с лошади, олух, и расскажи мне, кого убили.
Дюран спешился (выражение лица у него при этом было самое дурацкое) и подошел ко мне с примирительной усмешкой.
– Император на тебя донес. Они нашли твой платок возле двери.
– Чьей двери, во имя всего святого?
– взревел я.
– Алого Адмирала.
– Адмирала? Что он натворил?
– То-то, что ничего, - его убили.
Я с трудом поверил своим глазам, даже когда меня привели в маленький каменный домишко и показали залитую кровью комнату. Ужаснее всего было то, что тело убитого исчезло и на каменном полу осталась огромная отвратительная лужа крови, в которой лежала отрубленная человеческая кисть. Не было никакого сомнения, кому эта кисть принадлежала: все, кто знал покойного, подтвердили, что этот сморщенный обрубок - его рука. Она была похожа на птичью лапу.
– Итак, - сказал я, - здесь совершено убийство. Почему вы ничего не предприняли?