Лиля Брик. Жизнь
Шрифт:
Духи: Rue de la Paix, Mon Boudoir и что Эля скажет. Побольше и разных. 2 кор. пудры Агах. Карандаши Brun для глаз, карандаши Haubigant для глаз. <Все покупки в Париже помогала выбирать Эльза.>
МАШИНА:
Лучше закрытая — conduite interiere — со всеми запасными частями, с двумя запасными колесами, сзади чемодан.
Если не Renault, то на пробку. < Нарисована фигурка. >
Игрушку для заднего окошка.
Часы с заводом на неделю.
Автомобильные перчатки.
Всякую мелкую автомобильную одежу, если будет машина.
Машина лучше закрытая. Со всеми запасными
Их переписка того периода полна обсуждений этой, ставшей насущной, проблемы.
«Про машину не забудь, — писала Лиля в Париж Маяковскому 14 октября. — 1) предохранители спереди и сзади, 2) добавочный прожектор сбоку, 3) электрическую прочищалку для переднего стекла, 4) фонарик сзади с надписью «стоп», 5) обязательно стрелки электрические, показывающие, куда поворачивает машина, 6) теплую попонку, чтобы не замерзала вода, 7) не забудь про чемодан и два добавочных колеса сзади. Про часы с недельным заводом.
Цвет и форму (закрытую-открытую) на твой и Элич- кин вкус. Только чтобы не была похожа на такси. Лучше всего «бьюик» или «рено». Только не «амилкар»! Завтра утром начинаю учиться управлять».
Маяковский писал, что с гонорарами пока плохо. «Ввиду сего на машины пока только облизываюсь — смотрел специально автосалон».
Лиля: «Телеграфируй автомобильные дела. Целую. Твоя Киса».
Маяковский: «Веду сценарные переговоры Рене Клером. Если доведу, машина, надеюсь, будет. Целую, твой Счен».
И, наконец, 10 ноября приходит долгожданное: «Покупаю Рено. Красавец серой масти 6 сил 4 цилиндра, кондуит интерьер. Двенадцатого декабря поедет в Москву. Приеду около восьмого. Телеграфируй. Целую, люблю. Твой Счен».
Она хотела серый цвет. И женщина, у которой в Париже был роман с поэтом (о ней речь ниже), помогала подобрать подходящий оттенок. «Как велела Лиличка», — уточнял Маяковский. Такова была власть Лили Юрьевны над ним, что он вовлекал в орбиту своего обожания Лили даже тех женщин, за которыми ухаживал!
В январе 1929 года машина прибыла в Москву. Это был четырехместный красавец. Снизу светло-серый до пояса, а верхняя часть и крылья — черные. Маяковский машину не водил, он пользовался услугами шофера Гамазина, в прошлом таксиста. И каждый раз спрашивал разрешения ЛЮ — не нужна ли машина ей? А Лиля Юрьевна управляла автомобилем сама. «Я, кажется, была единственной москвичкой за рулем, кроме меня управляла машиной только жена французского посла. Мостовые были в ужасающем состоянии, но ездить было легко, т. к. транспорта было мало. И тем не менее я ухитрилась сбить на дороге восьмилетнюю девочку. Они с матерью переходили мостовую в неположенном месте, испугались, застыли как вкопанные, заметались, словно куры, и разбежались в разные стороны. Я резко затормозила, но все же слегка толкнула девочку, и она упала. Она даже не ушиблась, но все мы страшно перепугались, а ее мать заголосила, как по покойнице. Вызвали милицию».
Из дневника Лили Брик:
«9.8.29. В милиции мне сказали, что уезжать нельзя, т. к. дело с сшибленной девочкой отправлено в суд».
«3.9.29. В Нарсуде меня оправдали. Вечером мне позвонил лирически один из членов суда. Я растерялась от неожиданности».
Вот так так!
«15.12.29. Все утро просидела
Лиля Юрьевна увлеклась «Реношкой» со всем-катего- ризмом, свойственным ее натуре. Она сшила специальное платье и костюм для езды, выписала из Парижа шапочку и перчатки. Стала читать автожурнал и завела знакомых автолюбителей.
Александр Родченко несколько раз просил ее позировать — он любил ее снимать и, как известно, делал фотомонтажи, используя ее фотографии. Лиля Юрьевна рассказывала: «Родченко несколько раз просил меня сняться с новой машиной, но все как-то не получалось. А тут Володя уговорил меня сделать несколько фотографий с «Реношкой», я позвонила Александру Михайловичу и сказала, что собираюсь на машине в Ленинград. В Ленинград он со мной не мог поехать, но обрадовался возможности сделать снимки. Мы фотографировались в Москве, я была в одном платье, потом переоделась, заехали на заправку бензина к Земляному Валу, он снимал с заднего сиденья, как-то еще… Мы условились, что отъедем верст двадцать, он поснимает, а потом вернется домой, я же поеду дальше. Но дальше я не поехала, выяснилось, что дорога ужасна, и машина начала чихать, и вообще одной ехать так далеко скучно и опасно. На одной из фотографий я сижу в раздумье на подножке — ехать ли? И решила вернуться.
Володе понравились эти отпечатки, и он жалел, что поездка не состоялась, тогда фотографий было бы больше. Потом мы между собой называли эту серию «Несостоявшееся путешествие».
«Стеклянный глаз»
В 1928–1929 годах ЛЮ и режиссер Виталий Жемчужный написали сценарий и поставили фильм «Стеклянный глаз». Это была кинопародия на коммерческие фильмы, которых тогда тоже было не занимать на наших экранах. Буржуазно-мещанской мелодраме противопоставлялась чистой воды кинохроника, жизнь без прикрас, как она есть — оживленные улицы Парижа, стада на горных пастбищах, африканские ритуальные танцы и счастливые покупательницы у прилавка в ГУМе. Хроники было много, она была подробная, и ЛЮ отбирала ее в Москве, а за недостающими сюжетами ездила в командировку в Берлин, где искала их в фильмотеке.
Но хроника была только частью фильма. Другая часть являла собой намеренно дурацкую историю из шикарной жизни с ослепительной Вероникой Полонской в главной роли, со всеми атрибутами красивой целлулоидной страсти, которую пародировали авторы фильма. Картина пользовалась известным успехом, во всяком случае, пресса 29-го года писала: «Смотрится картина с интересом. Ее следует использовать на всех экранах, в особенности в клубе, для работы со зрителем по вопросу об оздоровлении и развитии советской кинематографии».
«Н-да, я бы не сказала, что мой вклад в «оздоровление советской кинематографии» сильно помог ей — судя по тому, что сейчас снимают», — иронически заметила ЛЮ, когда в семидесятых годах рецензия попалась ей на глаза.
После съемок «Стеклянного глаза» в том же 1929 году ЛЮ написала сценарий под пародийным названием «Любовь и долг». Первая часть фильма несла в себе весь сюжет, остальные части в результате перемонтажа по смыслу противоречили друг другу. Только перемонтаж, ни одного доснятого кадра!