Лимоны из Ментона, или Пять дней привычной жизни
Шрифт:
Наверное, из подсознания все выплыло. Конечно, тогда, пять лет назад, они с Колей задумывались о ребенке. Забеременеть не получалось. Может, возраст – за сорок уже. Но можно было взять ребеночка из Дома Малютки, и была бы у них семья. И сейчас не было бы страха одиночества…
А как все замечательно начиналось!
Она вспомнила, как, зарегистрировавшись в «одноклассниках», нашла Колю Веденского, свою первую школьную любовь! На фотографии он выглядел повзрослевшим и интереснее, чем в те далекие школьные годы. Длинные волосы, немного вьющиеся, высокий
После школы тогда что-то у них не сложилось. Она влюбилась в Сомова и уехала за ним в Москву. Колю из виду потеряла. У Сомова, подающего надежды эстрадного певца, карьера не заладилась. В Москве таких и своих талантов полно было. И еще нужны были песни хорошие, хиты, а их-то и не было. Они вернулись в Питер и начали воплощать в жизнь другую свою мечту – кафе.
Все шло как нельзя лучше, денег было достаточно, отдыхали заграницей. Но вот забеременеть Вероника никак не могла. Ходила по врачам, лечилась. И в суете, заботах не заметила, как Сомов стал куда-то пропадать. А однажды заявил, что уходит от нее! Это был гром среди ясного неба.
Что, почему, кто она, эта другая? Чем она лучше?
«Другая» оказалась женщиной с ребенком! То есть все преимущества были на ее стороне. У этой женщины уже был ребенок, а значит, мог быть и еще. У Вероники же была только слабая надежда заиметь свое дитя…
Сомов ушел.
Она, конечно, очень переживала. Плакала тихонечко одинокими вечерами… Но пережила…
…Вероника внимательно вглядывалась в свое отражение в зеркале. Здорово, что появились, наконец, брови и ресницы. Она сняла парик и расчесала сбившийся под ним ежик темных волос. Странно, что растут теперь почти черные волосы, а она ведь всегда была практически блондинкой…
…Стройная блондинка в красном платье и привлекательный, так не похожий на русского шатен в белом костюме – они могли стать обалденной рекламой «Одноклассников»!
08.08.08, семь утра, Дворец бракосочетания в Петербурге. Миловидная женщина, регистрирующая брак, с полуулыбкой говорит поздравительные заученные слова… Ей еще до позднего вечера регистрировать сегодня несметное количество «брачующихся». Конечно, это кошмар, это ужас что такое! Все хотят бесконечного счастья, ведь три восьмерки – три символа бесконечности – заключены в сегодняшней волшебной дате. И люди бились в очередях, давали бешеные взятки, чтобы только зарегистрировать свой брак в этот день.
И Вероника тоже подняла все свои знакомства, заплатила, конечно, и вот они с Николаем, пусть и в семь утра, стоят здесь, на пороге бесконечного счастья!
Вероника была счастлива! Коля оказался таким нежным и предупредительным, хорошо воспитанным. И это неудивительно. Ведь Николай был потомком очень известного в царские времена адмирала. И назвали его именно Николаем, потому что всех мужчин в их роду называли этим именем. Коля прекрасно говорил на нескольких европейских языках. А главное, был так внимателен
Они звали друг друга Ника и Ник!
Она вспомнила, что Сомов звал ее Верой… Контраст с хамоватым Сомовым был разительный, и Вероника быстро забыла об эстрадном певце…
Беда пришла, когда ее никто не ждал. Сгорело кафе, в котором Вероника была практически хозяйкой. Ущерб оказался колоссальным. И бандитская «семья» повесила весь убыток на Нику. Заплатить можно было только шикарной квартирой, окна которой выходили на старинный питерский собор…
И Ника с Ником уехали за границу, на юг Франции, где жила его старенькая мама.
…Вероника отпустила такси и прошлась пешочком до дачи. Благо от дороги, прочищенной грейдером, было близко. Дачей это назвать было трудно. Заросший кустарником участок, на котором ютился крошечный домик на одну комнату и веранду-кухню.
Ника открыла дверь и устало опустилась на скамейку. Глаза слепил белый снег. Он лежал плотным покрывалом, хотя был уже конец марта. А вчера вообще весь день мела метель. Запаздывает весна! Сейчас елки и сосны стояли в безмолвном ожидании. С веток то и дело падали подтаявшие хлопья, ветки вздрагивали и загорались разноцветными искрами на солнце.
Интересно, за сколько теперь этот участок продать можно? Надо продавать все, теперь она одна, и мама на ней… Ника вспомнила, как мама купила за копейки этот кусок земли, приговаривая, что молодые Сомовы будут ее благодарить и вспоминать, когда приедут сюда с детьми…
На вершине березы сидела сорока. Птица смотрела на юг. «В сторону Франции», – подумалось Нике. Наверное, ждала весну…
…В тот раз Ник впервые не пришел в реанимацию, где она лежала после очередной «химии». Явился только на следующий день. Пряча глаза, что-то бормотал про работу.
Но она уже знала, что есть другая. Он приходил позже домой, давал ей гораздо меньше денег на хозяйство, по вечерам посылал какие-то эс-эмс-ки. А как он похудел! Просто высох весь. Может быть, его гложет мысль, что никогда уже не будет еще одного Николая Веденского, и славный род прервется на нем?
Иногда ей казалось, что это у него, а не у нее такой страшный диагноз. А может, совесть его съедает?
На ее вопросы он отнекивался или отмалчивался…
…Мама в этот ее приезд стала совсем плоха. Почти не ходила. Возраст, ноги.
– Мам, я все устрою, и тебя заберу.
«Если успею».
Вернуться сюда? А как же Ник? Отдать его?
…Самолет садился в дождь. Погода была весенняя, ветряная.
А может, ей все кажется, и у них с Ником опять все будет хорошо! Просто он устал от бесконечных больниц и проблем. А теперь, когда она почти выздоровела, все станет на свои места…
Дома на столе лежала записка: «Я в больнице».
Когда Вероника вошла в палату, она сразу увидела его глаза. Такие печальные и совсем не насмешливые, обведенные темными кругами.