Шрифт:
Дисклеймер: автор произведения не призывает к совершению любых видов насилия, употреблению психотропных веществ и другим антиобщественным деяниям. Все события и персонажи являются вымышленными, любые совпадения случайны. Данное произведение рекомендуется к прочтению лицам старше 16 лет.
Тошнотворный запах жареной рыбы. Холодный осенний ветер из разбитого окна. Сантиметровый слой пыли и грязи на когда-то зеленых стенах. Мигающая лампа накаливания. Опаленный звонок рядом с дверью, обитой драной кожей. Протяжный трескучий звонок. Шаги за дверью. Открывающийся английский замок.
Лина вошла в квартиру. Мама в леопардовом халате
– Опять без ключей ходишь? – громко сказала она хриплым голосом.
– Ты же сама сказала, что будешь дома… – робко ответила Лина, снимая старую куртку.
– Ты чего там бормочешь?
– Ничего, – громче сказала Лина и пошла в комнату.
Она включила желтый свет, кинула рюкзак на пол, сняла уличную одежду и переоделась в домашнюю, которая стала ей мала еще года два назад. Лина села за стол, и взгляд ее упал на отражение в зеркале. Оттуда на нее смотрела бледная девочка с легкими мешками под глазами, видными из-за прямоугольных очков, и узкими обветренными губами. Тонкие волосы непонятного цвета были собраны в неаккуратный хвост на затылке. Лина нахмурилась, быстро отвернула зеркало и потянулась за учебниками.
– Иди есть! – донеслось из соседней комнаты.
Лина медленно поднялась с деревянного стула и пошла к столу. В другой комнате горел такой же желтый свет. Со стороны маленького телевизора слышны были песни Аллы Пугачевой, перекрываемые неприятным свистом. Девочка села в кресло перед низким столом, над которым нужно было согнуться в три погибели, чтобы поесть. На нем стояла тарелка, наполненная желтым, плохо протертым картофельным пюре и двумя подгорелыми котлетами. «Продам моторную лодку. Цена по договоренности. Рассматривается обмен на удочки» – гласила надпись на экране телевизора.
Лина около минуты держала вилку с куском котлеты перед лицом и смотрела в одну точку. Из транса ее вывела мама, которая уже закончила уборку на кухне и вошла в зал. Она в коричневых тапочках прошлепала к дивану и села напротив девочки.
– Ты чего опять такая недовольная?
– Я довольная, – ответила девочка, улыбнулась одними губами и захрустела твердым куском картошки, изо всех сил стараясь не морщиться.
Мама вздохнула и уставилась на экран телевизора. Теперь там продавали удочки.
– Что там в школе? – немного неловко спросила она через пару минут, кутаясь в халат.
– Ничего. Пока без троек.
Помолчали.
– Ну а что еще расскажешь? Ты же, наверное, хочешь что-нибудь рассказать? Что там на твоем этом… кружке?
– На рисовании? Тоже нормально. Мне нравится, – Лина немного помолчала. – Только у всех синтетические кисти, а у меня щетина. Не очень удобно. Учительница сказала купить.
– Ага, щас мы еще деньги на синтаксические кисти будем тратить! Мы тебе и так сапоги купили новые, на осень и на зиму. А папка-то твой вообще о тебе не думает! Вон уже девятый час, а его все нету!
Лина снова опустила глаза в тарелку. Она набрала очередной кусок картошки на вилку, но не донесла до рта: он упал на ковер. Мама ахнула.
– Да что ж такое! Как дите малое! – она вскочила с дивана и побежала за тряпкой.
Лина ела молча. Запихнув последний кусок в рот, она поблагодарила маму и пошла в комнату. Нужно было приниматься за уроки. Она решила начать с самого сложного – с математики. Лина положила учебник перед собой и несколько раз прочитала: «Алгебра. 8 класс». Нашла нужную страницу, достала зеленую тетрадь и ручку и принялась за работу. Множества… Что такое это множество? Зачем оно? Пересечением множеств называют такое множество, которое состоит из всех общих элементов исходных множеств. И что? И чем это отличается от объединения? Лина не понимала. Она не понимала не только эту тему, но и математику в принципе.
– Здра-авству-уй, – сказал искаженный папин голос. Лина нахмурилась. Она знала, что сейчас ей лучше не попадаться на глаза, хотя с папой увидеться хотелось.
– Вы посмотрите на него! Ну надо же, нарисовался, хрен сотрешь! Ты где шлялся, тварь пьяная, а?
– Ну чего ты, чего-о… Ну выпили немножечко с мужика-ами, совсем чу…
– Я тебе сейчас дам «немножечко»! Слышишь? Я тебе сейчас дам!
Послышались глухие удары. Лина испугалась, хотя она давно уже должна была привыкнуть к таким сценам. Она тихонечко встала со стула и бесшумно закрыла дверь. Попробовала продолжить с уроками, но не получалось. Она хотела включить музыку в наушниках, чтобы не слышать криков из-за стены, но вспомнила, что оставила телефон в прихожей. Кое-как дописала русский, пролистала параграф по истории. Намазала сухие руки морковным кремом, сняла очки, выключила свет и легла в кровать. «Ты вообще в курсе, сколько лет твоей дочери? Ты вообще помнишь, что она у тебя есть, скотина?!»
Лина заплакала.
Трезвонит противный будильник. Семь утра. Холодная вода над старой чугунной ванной с ржавыми подтеками. Каша на воде. Испитый пакетик чая. Мама, закрывающая синяк на лице. Вчерашняя одежда. Тяжелый портфель. Холодный ветер в лицо.
В школе все шутили и смеялись в компаниях. Девочка, с которой Лина когда-то дружила, уехала в большой город год назад и перестала даже думать о ней. С тех пор она одна.
Она зашла в класс биологии, села на свое место и смотрела в одну точку, слегка приоткрыв рот. Одноклассники что-то говорили ей и смеялись, но Лина их даже не замечала. Начался урок. На вопрос учительницы «Кого нет?» кто-то даже сказал ее имя, а она сама так и не откликнулась. Весь урок она как печатная машина писала определения, которые диктовала учительница, но не вникала, о чем идет речь.
Перед математикой она немного пришла в себя и открыла учебник, чтобы продолжить попытки закончить домашнюю работу. Цифры и буквы разбегались, в голове что-то свистело. Прозвенел звонок, в класс вошла учительница, злобно окинув всех взглядом.
– Есть вопросы по домашней работе? – прогремел ее голос.
Стояла тишина.
– Еще раз спрашиваю: есть вопросы?
У кого-то упал учебник.
– Ну, раз вопросов нет, сейчас будем проверять… – она зашуршала страницами журнала. – Саровская уже вся двойками обросла. Ну давай, Саровская, покажи номер сто семь.
Лина вздрогнула и сглотнула слюну, услышав свою фамилию.
– Давай быстрее, к доске выходи! А Захаров нам сейчас решит сто девятый, да?
Лина встала, взяла с парты учебник и пошла к доске. Цифры еще быстрее забегали перед глазами. Она переписала пример, противно скрипя мелом об доску, и молча уставилась на него. Учительница занялась любимчиком Захаровым. Лина не шевелилась и сверлила взглядом пример, как будто он сам должен был начать раскладываться на множители. Через пару минут она почувствовала легкий удар в спину, вздрогнула и обернулась. На полу валялся обгрызенный ластик, а с третьей парты раздавались ехидные смешки.