Лингвистические парадоксы
Шрифт:
НОЖ, м- ножик, ножичек, ножища; стальная или наваренная сталью железная полоса, в черене, в колодке, для резания. В ноже отличают: плашку или полосу, лист, и колодочку, черен; в плашке: лёзо, лезвие, резь, острое ребро; обух, обушок, тупее, тупое, толстое ребро; плоек, плюск, голомень, плоские бока или стороны ножа; острие, тычек, жало, кончик, острый конец; ножка, осадка, часть, уходящая в колодку.
– Жалом зовут и острый окраек лёза. Большой столовый нож: рушальный; ножища кухонный, мясничий: косарь, секач; поварской: приспешный или колодей;
Далее описываются иные типы ножей — ножи машинные, ножи у свечников, копье с ножами и пр.
Беседуя с Пушкиным, Даль как-то спросил, знает ли поэт, как называется старая кожа змеи, т. е. шкурка, ко-; торую ежегодно сбрасывают змеи. Пушкин не знал. «Выползина», — ответил Даль. Пушкину новое слово очень понравилось, и он заметил с грустью: «Да, вот мы пишем, зовемся тоже писателями, а половины русских слов не знаем!!..» За несколько дней до смерти Пушкин пришел к Далю в новом сюртуке и сказал: «Эту выползину я теперь не скоро сброшу». В нем Пушкин был и на дуэли. Простреленный, с небольшой дырочкой черный сюртук — выползина — достался Далю после смерти Пушкина как память, реликвия.
Даль знал местные говоры и по выговору мог определить, из каких мест человек. Рассказывают, что однажды Даль встретил монаха и спросил его:
— Какого, батюшка, монастыря?
— Соловецкого, родненький, — ответил монах.
— Из Ярославской губернии? — сказал Даль (он знал, что родненький, родимый часты в речи ярославцев). Монах смутился:
— Нетути, родненький, тамо-ди в Соловецком живу.
— Да еще из Ростовского уезда? — удивился Даль. Монах упал в ноги:
— Не погуби.
Оказалось, это был беглый солдат из Ростовского уезда Ярославской губернии, выдававший себя за соловецкого монаха.
Открыв океан народного языка, Даль потерял интерес к языку литературному: он показался ему бесцветным, пошлым, вообще нерусским, испорченным иностранным влиянием. Даль пишет: «...в образованном обществе и на письме язык наш измололся уже до пошлой и бесцветной речи, которую можно перекладывать от слова до слова на любой европейский язык». А как же надо говорить? Говорить надо живым, выразительным и точным народным языком. И Даль приводит для сравнения образцы «образованной» книжной и народной речи:
Литературный язык Казак оседлал лошадь как можно поспешнее, взял товарища своего, у которого не было верховой лошади, к себе на круп и следовал за неприятелем, имея его всегда в виду, чтобы при благоприятных обстоятельствах на него напасть. — Казак седлал уто-ропь, посадил бесконного товарища на за-бедры и следил неприятеля в назерку, чтобы при спопутности на него ударить.
Овцы получаются там-то, частью с тем, чтобы их резать на месте, частью же, чтобы гнать гуртами далее в Россию. — Овцы берутся на убой или в отгон.
Жизнь наша коротка, а бедствий встречаем много. — Веку мало, горя много.
Эта отрасль промышленности у нас в большом развитии. — Промысел этот шибко прошел.
«Сравните и решите, что лучше и как бы должно писать и говорить», — обращался Даль к Жуковскому. Жуковский отвечал, что вторым способом можно говорить только с казаками,
Больше же всего, по мнению Даля, русский язык портят иностранные слова. Приводя иностранное слово, Даль дает тут же множество русских синонимов, он показывает, как легко найти замену иностранного слова, пусть даже привычного, принятого и уже освоенного нашим языком. Заимствованное когда-то из французского языка слово серьезный вполне обрусело. Но Даль пишет: «Значение этого слова весьма различно, но одним из следующих его всегда заменить можно: важный, чинный, степенный, величавый; строгий, настойчивый, решительный; деловой, дельный, озабоченный, внимательный, занятой; думный или думчивый, мысливый, резкий, сухой, суровый, нешуточный; нешутя, поделу, истинно, взаправду, взабыль и пр.».
Если же подходящей замены не было, Даль придумывал сам. Например, говорил он, французское пенсне можно заменить словами щипки, носохватка, щипонос-ка, клещовка, жемочки, очечки; гимнастика — ловкоси-лие; атмосфера — мироколица или колоземица; горизонт — небозем или глазоем (тут же он приводил областные слова — овид, оглядь) и т. д.
Иронически отнесся к этой идее Н. Г. Чернышевский, который писал: «Мы начинаем обращаться в славянофилов. Три месяца тому назад, когда мы хотели выразить впечатление, производимое львовскою газетою «Слово», нам подвернулись слова иностранного происхождения — «национальная бестактность». Теперь совершенно такое же впечатление, произведенное двумя первыми нумерами московской газеты «День», выразилось у нас словами чистейшего русского происхождения. Значительную долю славы за это спасительное обращение наше история, по всей вероятности, припишет «монументальному», по выражению «Дня», труду В. Даля: «Толковому словарю живого русского языка», в котором предлагаются чистые русские слова на замену всех взятых от латинских, лю-торских и других нехристей; например, астрономический термин «аберрация» заменяется золотопромышленным словом «россыпь»! «абордаж» — словом «сцепка», «абориген» — «коренник или сидящий на корню», «авангард» — «переды или яртаул», «автограф» — «своеручник», «автомат» — «самодвига», «живуля», «живыш» и так далее.
Для замены иностранных слов В. Даль широко использовал и областные слова, диалектные: этаж — жилье; аптека — снадобница, зельница; портрет — поличие, подобень; маршрут — путевик; маска — окружник; револьвер — скоропал и др.
Но не тем прославился В. Даль. Он остался в нашей памяти замечательным собирателем, исследователем народной речи. Он собирал не только слова, но и поговорки, пословицы — 37 тысяч. Например, В. Даль нашел 110 пословиц со словом глаз, 86 — со словом голова, 77 — со словом конь и т. д. После смерти В. Даля его «Толковый словарь живого великорусского языка» несколько раз переиздавался, к нему постоянно обращаются лингвисты, журналисты, писатели и все интересующиеся языком.
* * *
Критик. Все же лучший критерий истины — практика. История борьбы за богатство и чистоту нашего языка очень показательна.
Лингвист. В этом я с вами совершенно согласен. Дискуссии велись ожесточенные, выдвигались разнообразные доводы. Наше преимущество перед спорщиками прошлых десятилетий в том, что мы знаем результаты, мы знаем то, как сама жизнь решила их споры.
Уроки истории
И. А. Гончаров в «Литературном вечере» передает разговор своих современников о языке.
Один из них вздыхает:
«- Теперь что-то не пишут так!»
Другой спрашивает:
«- Как это «так»?»
И слышит в ответ:
«- Так приятно, плавно, по-русски, чтобы всякий понимал! Возьмешь книгу или газету — и не знаешь, русскую или иностранную грамоту читаешь! Объективный, субъективный, эксплуатация, инспирация, конкуренция, интеллигенция — так и погоняют одно другое! Вместо швейцара пишут тебе портье, вместо хозяйка или покровительница — патронесса! Еще выдумали слово игнорировать!»