Линия ангелов
Шрифт:
Я слышала слова, что шептал мне ангел. Но они проходили по краю пылающего сознания, почти не касаясь. И только одно сумело задеть и запомниться — «моя». Это слово повторялось чаще других. И когда я уносилась в иную явь, именно оно, тысячекратно повторенное, звенело во мне…
…С закрытыми глазами я слушала, как Ангел-city идет к водной кромке. Короткий звучный всплеск — это он шагнул в океан. А я не хотела, чтобы вода меня сейчас касалась, чтобы она смыла тот сладострастный пот, который выступил на теле после плотского безумства, тот особый пряный
Меня ласкал нежный бриз. Дотрагивался невидимыми пальчиками, гладил и убаюкивал. Я была открыта для южного ветра вся целиком. От него мне нечего скрывать.
Океан напевал свою могучую изначальную песню; пенившиеся волны восторженно шипели; невидимая птица продолжала кого-то кликать; к ней присоединилась вторая. Я слушала умиротворяющие звуки, будто бы далекие, параллельные, и думала, что рай — это не навсегда.
Для меня — не навсегда.
Чувство, что все скоро должно закончиться, вновь подступило, усиленное во сто крат. Конец уже близок. И этот акт любви на берегу океана — самое последнее, что со мной приключилось в раю.
А что потом?
Как этослучится? Гарланд просто посадит меня в самолет и самолично отвезет обратно? Или он поручит это сделать своим вышколенным высокопрофессиональным пилотам? Утром или вечером? Ночью? Что он мне скажет на прощание? Что-то наподобие — «Прощай, милая, все было прекрасно»? Или, еще проще: «Наши отношения закончились, так что прости-прощай»?
А какая, в сущности, разница?
Все должно закончиться именно так, как должно. Никаких вариантов. И никакой надежды…
Я слушала океан и не услышала шагов вернувшегося Ангела-city. На меня капнула холодная капелька. Я сильно вздрогнула и раскрыла глаза. Присевший на корточки возле меня мокрый Гарланд держал в руках удивительно красивую розовую ракушку, замысловато завитую, почти игрушечно-декоративную, точно созданную руками мастера-затейника, а не морской природой.
— Одна ракушка — и океан всегда с тобой, — улыбнулся ангел, протягивая морское сокровище. — Мне бы хотелось, чтобы у тебя что-то осталось на память об этом дне.
На память…
Да, все действительно скоро закончится.
Очень скоро.
Я приняла ракушку из его рук и приложила к уху: в ней слышался далекий голос океана. Тысячи слов холодной могучей морской стихии умещались в одной раковине. И сливались с океанскими тайнами.
— К сожалению, у меня нет ничего, что можно подарить тебе на память, — произнесла я еле слышно — мне сейчас было ужасно трудно смотреть на улыбающегося Гарланда. И что-то ему говорить.
— Я запомню этот день без всяких памятных даров… Вот так. — Его губы осторожно и мучительно нежно коснулись моего виска. — И вот так, — они притронулись к скуле. — И вот так, — добрались до подрагивающих губ.
— А какой он — этот день? — вдруг спросила я, едва его губы оторвались от моих.
Палец Гарланда скользнул по моей шее к груди. Ангел-city размышлял.
Я ждала ответа и почти не дышала.
— В такие дни обычно судьба делает резкий взмах чернильным пером, и линия жизни навсегда меняет свое направление, — отозвался Стефан, укладываясь рядом со мной на пляжном лежаке.
— Неужели этот день из разряда судьбоносных? — Я приподнялась на локте, чтобы взглянуть на Ангела-city — сверху вниз.
— Именно так. — Гарланд лежал, наслаждаясь солнцем и ветром. Его обнаженное тело, с которого еще не исчезли капли воды, возбуждающе поблескивало.
— И чья судьба сегодня поменялась? — Мне снова захотелось вцепиться зубами в татуировку. Зубы хищно скрипнули.
— Наша.
Я отпрянула от него. Итак, Гарланд сегодня точно отправит меня домой. Пора паковать вещи. Которых у меня не было. Я отправлюсь обратно в каком-нибудь вечернем платье из того антикварного шкафа. Там еще имеется штук пять или шесть шелковых произведений, которые я не надевала.
Больше я не задавала вопросов. Мне все было ясно.
Когда мы вернулись в замок, уже начинало вечереть. Тени бежали впереди нас, как будто хотели запутать и повернуть вспять.
В океане я так и не искупалась…
9
Какое же платье мне выбрать? Пожалуй, впервые я так мучительно размышляла над подобной проблемой. Переводила растерянные глаза с одного на другое, с другого — на третье.
Белое? Красное? Палевое?
В первый раз я хотела выглядеть красивой. Очень красивой. Потому что красота станет тем прощальным даром ангелу с разбившимся хрустальным сердцем. Пусть он меня запомнит именно такой — пронзительно-красивой. Ангел-city — единственный, для которого я раскрылась полностью. Для которого расцвела, подобно цветку.
Орхидеи.
Лайлия Шеритон — из тех орхидей, что цветут один день. Даже всего один вечер. А потом цветки умирают…
Белое? Красное? Палевое?
Выбрать просто невозможно! Я поступила проще: один за другим побросала платья за спину, а потом с закрытыми глазами наугад схватила первое попавшееся.
Белое!
Итак, я буду в белом. Мое первое в жизни белое платье. И последнее. Белый — не мой цвет. Может быть, он мне и к лицу, но не по сердцу.
Я облачалась нарочито неторопливо. Пыталась запомнить, как это приятно, когда струящийся тончайший атлас нежно обволакивает тело. Я жадно наблюдала за собой в зеркале, отмечая малейшие движения, каждое вздрагивание мышц лица. Видела, как меняются мои глаза…
Белый неожиданным образом подчеркнул загар. Бог мой, да я загорела! И еще как. Южный золотистый загар ровно лег на мою кожу, обычно бледную до прозрачности. Загорелая, в белом платье я мерцала, как драгоценная статуэтка из сердолика.