Линия Крови
Шрифт:
Ответом ему послужило странное шипение. Боец оглянулся на начальство.
– Погоди, - сказал Борецкий. – Давай кровать отодвинем.
– Да похоже, она привинчена.
Кровать действительно оказалась прикреплена к бетонному полу, но не очень прочно. Два крепких спецназовца, поднатужившись, оторвали ее. Под кроватью они нашли изможденную, полумертвую женщину. Женщина забилась в конвульсиях, истошно захрипела. Крупные, темные, похожие на спелые сливы глаза смотрели на солдат с отчаянием и ужасом.
– Не бойся, не бойся, что ты, - склонившись над ней, приговаривал боец. – Все уже
Его товарищ скрипнул зубами, еле сдерживая себя, чтобы не броситься вслед за пойманным маньяком, не запинать его тяжелыми ботинками до смерти.
– Похоже, ее надо срочно в больницу, - сказал Борецкий. – Вовремя мы успели, а то еще одна бы…
Александр развернулся и стал подниматься наверх. Что «еще одна» он не договорил, но спецназовцы поняли. Наверху Борецкий сказал Михайлову:
– Ну что, в яблочко. Нужно экспертов вызывать, тут им работы – выше крыши… Козла этого допрашивать будем когда? Предлагаю сразу – пока не опомнился.
– Конечно! – воскликнул следователь. – Конечно. Сейчас я только сам на все посмотрю.
На ночное дежурство в городской больнице Зареченска в тот вечер заступил самый опытный врач клиники, шестидесятипятилетний Антон Петрович Замотаев.
Закончив вечерний обход, Антон Петрович прошел в ординаторскую. Тщательно вымыл руки, заварил крепкого чаю. Достал принесенный из дома лимон.
Но чаепитие пришлось отложить.
Из коридора донесся звук торопливых шагов. Дверь ординаторской распахнулась. Возникшая в проеме медсестра быстро выпалила:
– Антон Петрович, там милиция экстренную больную привезли!
– Иду, - отозвался Замотаев.
Рука старого врача неожиданно дрогнула. Ложечка, которой он насыпал сахар, громко звякнула о стакан.
Спускаясь на первый этаж, Замотаев с тревогой думал о кровавых событиях последних дней. Шила в мешке не утаишь. В городке все только и говорили о серии жестоких убийств, что случились в последние дни. В приемном покое тревога доктора возросла. Вместо патрульных или участкового, которых он в душе чаял увидеть, посреди кабинета стояли два здоровенных омоновца. Бойцы в бронежилетах, с автоматами и огромными круглыми касками-сферами занимали, казалось, все помещение без остатка.
Антон Петрович кивнул сидящей на приеме сестре и прошел к кушетке.
На потертом коричневом дерматине лежала очень худая и очень бледная девушка. Она лежала на спине, вытянувшись в струну. На девушке была длинная ночная рубашка, почему-то остро напомнившая врачу саван. И было в ней что-то еще… что-то неправильное.
– Так. Что случилось? – спросил Замотаев, присаживаясь рядом с пациенткой.
– Жертва маньяка, - хмуро ответил один из омоновцев. – Вроде жива.
Антон Петрович
– Маньяка все-таки? – переспросил врач. – Она ранена? Что именно произошло? Похоже большая потеря крови…
– Да вроде ран никаких нет, - неуверенно проговорил боец. – Он ее в рабстве держал.
– В рабстве? Похоже на общее истощение, - машинально произнес Антон Петрович, отметив про себя, что пульс не прощупывается.
И тут Замотаев понял, что в девушке было неправильно – она была АБСОЛЮТНО неподвижна. Совершенно не вздымалась грудь. Несчастная не дышала.
– Да она, похоже, мертва, - сказал доктор. – Не довезли вы ее…
И потянулся к шее пациентки, чтобы убедиться в отсутствии пульсации на сонных артериях. В глаза бросилась пара черных ранок на несколько сантиметров ниже уха.
Рука Замотаева легла на восковую холодную шею.
И тут потерпевшая резко встрепенулась. Из горла ее вырвался отчаянный хрип. Тело несчастной выгнулось в судороге.
Антон Петрович испуганно дернулся. Затем, поднявшись над пациенткой, постарался прижать ее ладонями к кушетке.
– Тихо, милая, тихо, - приговаривал он.
Но приступ был так силен, что усилий старого врача было просто незаметно.
– Помогите! – выкрикнул он.
Омоновцы бросились ему на помощь.
Совместными усилиями кошмарный приступ удалось обуздать. Несчастная затихла, плотно прижатая к кушетке. Замотаев посмотрел ей в лицо и обомлел. В крупных, широко распахнутых глазах отсутствовали белки. Не видно было и радужной оболочки. Огромные, абсолютно черные зрачки заполонили все глаза без остатка.
– Н-не п-понимаю, - пробормотал Антон Петрович.
Вдоль позвоночника у него медленно поползла волна липкого, безотчетного страха. Неуклюжим движением, будто сопротивляясь неведомой силе, он вытянул из кармана фонарик. Направил тонкий луч потерпевшей в глаз. Зрачок не прореагировал. Прореагировала она сама – зашипела и задергалась так, что предыдущий приступ показался детской забавой.
– Тихо! Тихо! – воскликнул Замотаев и закричал сестре: - Реланиум! Два кубика, быстро!!
Через минуту инъекция была сделана. Еще через минуту больная утихла.
– Ничего, - громко проговорил Замотаев, обращаясь к милиционерам, но успокаивая больше себя. – Покой, вот что ей сейчас нужно. Покой и качественное питание и все будет хорошо… Нина Егоровна, у нас ведь в изоляторе есть свободные боксы?
– Да, - отозвалась сестра. – Есть.