Линия судьбы
Шрифт:
— Знаешь, в твоей истории есть положительный момент, — вдруг сказал Борис. Его серо-зеленые глаза оживились, придавая лицу восторженное выражение.
— Какой? — удивленно спросил Гоша.
— Ты ведь сам сказал, что недавно видел Ксению и она прекрасно выглядела.
— Да, но меня это почему-то только разозлило.
— Ты не прав. Это означает, что она смогла выйти из кризиса, понимаешь?
— И я был ей не нужен.
— Это еще вопрос! У женщин своя непредсказуемая логика.
— Знаешь, Борька, я боюсь задумываться над этим. Она слишком много для меня значит, а я ей нужен? Только при встрече все станет ясно. Я не вынесу, если она скажет, что все кончено.
— Гоша, по-моему,
— Каким образом? — оживился Гоша.
— Я попробую поговорить с ней. Она ведь меня, надеюсь, за время каникул не забыла.
— Ты думаешь, она захочет встречаться с тобой?
— Попробую.
— Она не подходит к телефону, не отвечает на мои записки.
— Дай мне три дня, — перебил Гошу Борис. — Даже два, достаточно выходных.
— Мне страшно, — Гоша обхватил голову руками. — Я никогда не прощу себе, что все вот так из-за меня…
— Ты снова за свое? Будь же ты мужиком! Это испытание для тебя и для нее. Выдержите, значит, на всю жизнь, значит, настоящее. Только так, понимаешь?
Гоша кивнул. Он больше не хотел ничего говорить. Словно с каждым словом уходили из него силы, мужество и желание до конца разобраться в отношениях с Ксенией. Сейчас он мечтал только о том, как вернется домой, закроется в своей комнате и будет спать, неприлично долго спать. Маме скажет, чтобы она его не звала ни к обеду, ни к ужину. И вообще его интересует только телефонный звонок от Бориса или Ксении. Гоша допил кофе и, поставив пустую чашку на стол, вопросительно посмотрел на товарища. Борис понимал его без слов. Он кивнул, предлагая покинуть кафе, и протянул Гоше сигарету.
На улице они практически молча курили, а потом, пожав друг другу руки, обменялись многозначительными взглядами. Когда Борис сказал «до встречи», Гоша даже улыбнулся. Он сам не ожидал, что его губы вдруг растянутся в улыбке. Это произошло помимо его воли. Борис подмигнул ему и, повернувшись, своей легкой, пружинистой походкой зашагал в сторону троллейбусной остановки. Он быстро удалялся, понимая, что Гоше сейчас нужно остаться одному. Как сосуд, из которого вылили всю воду, он будет ждать, пока его либо снова наполнят, либо разобьют как ненужный. Гоша погрузится в ожидание телефонного звонка, чтобы наполниться новой живительной влагой или… Борис не хотел думать о том, что может случиться с товарищем при не самом лучшем стечении обстоятельств.
Ксения проснулась, почувствовав неприятное покалывание в левой руке. Она слишком долго спала на одном боку и отлежала ее. К тому же мужчина, положивший свою руку на ее талию, давил тяжестью расслабленного в глубоком сне, грузного тела. Ксения осторожно, чтобы не разбудить его, освободилась из объятия и, накинув мужскую рубашку, висевшую рядом на стуле, поднялась с кровати. Быстро убрала волосы, скрепив их заколкой в длинный хвост, потирая глаза, не глядя, нащупала тапочки. Ксения не любила ходить босиком, особенно в чужой квартире. Оглянувшись на сопящего во сне мужчину, она не спеша прошла через длинный коридор на просторную кухню. Насыпала кофе в кофеварку, нарезала тонкие ломтики белого хлеба и положила их в тостер. В холодильнике нашла нарезку из сыра, грудинки и колбасы, в жестяной банке — остатки оливок, полбутылки коньяка. Пить утром ей не хотелось, но Ксения была уверена, что ее партнер не откажется от рюмочки. Кажется, вчера Артем перебрал.
Опустив жалюзи, Ксения продолжала хозяйничать. Поставила на большой серебряный поднос чашки с блюдцами, достала салфетки, мармелад — Артем любил кофе с мармеладом. Это сочетание казалось Ксении странным, но она дала себе слово не обсуждать слабости
Приоткрыв форточку, Ксения жадно потянула носом свежий воздух. С удовлетворением оглянулась на поднос, который через несколько минут, как только сварится кофе, собиралась отнести в комнату. Она была в этой квартире в третий раз и теперь более свободно чувствовала себя в роли временной хозяйки в жилище ловеласа. Ксения не тешила себя иллюзиями по поводу серьезности и глубины их отношений, но проводить время с Артемом было интересно, легко — еще один пункт новой жизненной программы, в котором запрещалось любое напряжение по поводу любви, страсти. Только положительные эмоции, только удовольствие!
Пока в кофеварке готовился кофе, Ксения зашла в ванну, привела себя в порядок. Артем всегда подчеркивал, что женщина обязана просыпаться раньше, чтобы предстать перед любимым мужчиной во всей красе. Ксения не была уверена, что любит Артема, но к его пожеланию относилась серьезно. К тому же ей самой было гораздо приятнее сознавать, что она хорошо выглядит. За последнее время она уделяла себе гораздо больше внимания, чем раньше. Для этого было много причин, да и возможностей стало неизмеримо больше. Придирчиво посмотрев на себя в зеркало, она осталась довольна своим внешним видом: ночные забавы никак не сказались на ее лице. Никаких отеков, синяков. Ксения усмехнулась — секс стал для нее чем-то большим, чем просто удовольствие. Это стало смыслом существования и хорошим заработком в сложившейся ситуации.
Прошло больше двух месяцев с того момента, как Ксения начала вести самостоятельную жизнь. Это была абсолютно новая жизнь, к которой Ксения очень быстро приспособилась. Она не ожидала от себя подобного хамелеонства. Часто она думала о себе, как об улитке, сменившей старый домик, а вместе с ним. и саму суть своего существования. Теперь она была быстрой, смелой, находчивой, продвигающейся по любому бездорожью без оглядки. Ксения нравилась сама себе. Не было комплексов, оглядки на то, что скажут люди. Она окунулась в бурный поток, сразу захвативший ее, и сопротивляться его стремительному течению у Ксении не возникало желания. Ее все устраивало. Это тоже стало одной из характеристик новой жизни. Единственное, что осталось в ней из прошлой, — желание окончить университет и получить диплом. Этого всегда хотела мама.
Мама… Ксения присела на край ванны. Она не должна долго думать о ней, потому что снова подступит удручающее чувство бессилия и отчаяния. Теперь все, что называют материнской лаской, заботой, вниманием, для нее недоступно — изменения, происшедшие с Верой Васильевной, оказались необратимыми. Она даже не узнавала свою дочь, когда та приезжала ее проведать. Каждую субботу Ксения переступала порог психиатрической лечебницы. Сначала разговаривала с врачом, потом, сломленная беседой, направлялась к матери. Общение с ней — еженедельная пытка, которую Ксения воспринимала как наказание свыше. Поделом ей. За столько лет, что они были вместе, у обеих так и не возникло желания стать по-настоящему близкими, а теперь это и вовсе было невозможно. Чувство вины переполняло Ксению, накапливаясь внутри неконтролируемой злобой, резкостью, выплескивать которую приходилось в одиночестве. Она придерживалась мнения, что никто в целом мире не станет свидетелем ее отчаяния, не увидит ее слабой. Почему это было для Ксении столь важным, она и сама не могла объяснить, но вела себя именно так, чтобы производить впечатление уверенной, сильной, несгибаемой, легко идущей по жизни.