Линия жизни

Хайнлайн Роберт Энсон

Его тут же поддержали.

– Доктор Шепард абсолютно прав. Зачем мы будем тратить время на шаманские фокусы? Я убежден, что субъект, именующий себя доктором Пинеро, хочет воспользоваться авторитетом нашего собрания, чтобы придать правдоподобие своим утверждениям. Если мы примем участие в этом фарсе, то сыграем ему на руку. Не знаю, что он, собственно, добивается, но, бьюсь об заклад, он придумал какой-то способ использовать нас для рекламы его афер. Господин председатель, предлагаю вернуться к повестке дня.

Это предложение было встречено аплодисментами, однако Пинеро не сел. Под вопли "К порядку! К порядку!" он мотнул своей растрепанной

головой и высказал все, что хотел.

– Варвары! Идиоты! Болваны! Такие, как вы, мешали Признанию всех до единого великих открытий с начала времен. От такого подлого невежества Галилей перевернется в могиле. Жирный дурак, который вон там теребит эмблему своего тайного общества, называет себя врачом. Знахарь - было бы куда точнее! А тот лысый коротышка вон там... да-да, вы! Именуете себя философом и болтаете всякую чушь о жизни и времени, укладывая их в свои аккуратненькие категории. Да что вы о них знаете? И как можете хоть что-нибудь узнать, если не хотите познать истину, когда вам предоставляется такая возможность. П-ф!
– Он сплюнул.
– Вы называете это Академией Наук. А, по-моему, это съезд гробовщиков, которые думают только о том, как бы лучше забальзамировать идеи своих великих предшественников.

Он умолк, переводя дух. Его подхватили под руку два члена президиума и вытащили из зала. Из-за стола прессы вскочили репортеры и кинулись за ним. Председатель объявил заседание закрытым.

Репортеры нагнали Пинеро, когда он выходил через служебный вход. Шел он пружинистой походкой и что-то насвистывал. От недавней воинственности не осталось и следа. Они столпились вокруг него.

– Как насчет интервью, доктор?

– Что вы думаете о современной системе образования?

– Вы им ловко врезали. Ваша точка зрения на жизнь после смерти?

– Снимите шляпу, доктор, и поглядите, как вылетит птичка.

Он ухмыльнулся им.

– По очереди, по очереди, ребята. И не так быстро. Я сам когда-то был репортером. Может, заглянем ко мне?

Несколько минут спустя они попытались разместиться в единственной комнате Пинеро, где царил страшный беспорядок, и закуривали его сигары. Пинеро обвел всех взглядом, сияя улыбкой.

– Что пьем, ребята? Шотландское виски? Или кукурузное?
– Когда и это было улажено, он перешел к делу.
– Ну, а теперь, ребята, что вы хотите узнать?

– Выкладывайте, доктор. Есть ли у вас что-нибудь цельное или нет?

– Безусловно, есть, мой юный друг.

– Ну, так объясните нам, как он работает, ваш аппарат. И мы вам не профессора, от нас так просто не отделаетесь.

– Прошу прощения, мой дорогой. Это мое изобретение. Я надеюсь на нем подзаработать. Не потребуете же вы, чтобы я подарил его первому встречному?

– Послушайте, доктор, вы должны нам что-нибудь дать, если хотите попасть в утренние газеты. Чем вы пользуетесь, магическим кристаллом?

– Ну, не совсем. Хотите посмотреть мой аппарат?

– Еще бы! Это уже дело.

Он провел их в примыкавшую к комнате мастерскую и взмахнул рукой.

– Вот он, ребята.

Они увидели что-то вроде массивной рентгеновской установки. Но, если не считать очевидного факта, что работала она на электричестве, догадаться о том, как она действует, было невозможно, хотя некоторые шкалы были размечены привычным образом.

– Принцип его работы, доктор. Пинеро вытянул губы и задумался.

– Без сомнения, вам всем знаком трюизм, что жизнь-это электричество.

Ну, разумеется, это пустые слова, но они помогут вам уловить суть искомого принципа. Кроме того, вам говорили, что время - это четвертое измерение. Может быть, вы верите этому, может быть, нет. От частых повторений смысл полностью исчез. Осталось клише, с помощью которого краснобаи внушают почтение дуракам. Попробуйте сейчас представить себе, что, собственно, это значит, прочувствуйте это.

Он подошел к одному из репортеров.

– Возьмем, к примеру, вас. Ваша фамилия Роджерс, верно? Отлично, Роджерс. Вы феномен пространства-времени и имеете четыре измерения. Высотой вы чуть меньше шести футов, шириной около двадцати дюймов, а толщиной дюймов десять. Во времени позади вас этот феномен пространства - времени достигает примерно одна тысяча девятьсот пятого года, срез которого мы видим вот здесь под прямым углом к оси времени с той же глубиной, как и в данный момент. "В дальнем конце находится младенец, попахивающий кислым молоком и срыгивающий свой завтрак на слюнявчик. На другом конце находится, быть может, старик. Где-то в восьмидесятых годах. Представьте себе этот феномен пространства-времени, который мы называем Роджерсом, как длинного розового червяка, растянувшегося через годы. Вот здесь, в тысяча девятьсот тридцать девятом году, он минует нас и тянется дальше. И срез, который мы видим, выглядит одиночным дискретным телом, Но это иллюзия. Этот розовый червяк физически тянется через все эти годы. Собственно говоря, существует физическая непрерывность всего человечества, поскольку эти розовые червяки ответвляются от других розовых червяков. В этом смысле человечество напоминает лозу, ветки которой переплетаются и дают новые отростки. И только глядя на лозу в разрезе, мы можем впасть в заблуждение, будто эти побеги дискретные индивиды.

Он помолчал и обвел всех взглядом. Один из них, с угрюмой скептической физиономией, сказал:

– Все это очень мило, Пинеро, но, даже если это правда, так толку что?

Пинеро удостоил его безмятежной улыбкой.

– Терпение, друг мой. Я попросил вас считать жизнь электрической. А теперь сочтите наших длинных розовых червей проводниками электричества. Вы, вероятно, слышали о том, как инженеры с помощью некоторых измерений могут определить точное место разрыва в трансатлантическом кабеле, все время оставаясь на берегу. Я проделываю то же с нашими розовыми червями. Приложив свои инструменты к срезу вот здесь, в этой комнате, я могу определить, где происходит разрыв. Иными словами, когда наступает смерть. Или, если хотите, я могу произвести обратное исчисление и назвать вам дату вашего рождения. Но это не интересно: вы ведь ее уже знаете.

Угрюмый репортер презрительно хмыкнул.

– Вот и попались, доктор: если ваше определение человечества как лозы или розовых червей правильно, то определять дни рождения вы не сможете, поскольку связь с человечеством непрерывна и ваш электрический проводник ведет через мать до самых отдаленных предков.

– Совершенно верно и очень умно, друг мой, улыбнулся Пинеро.
– Но вы слишком увлеклись аналогией. Речь ведь идет не об измерении какого-то проводника электричества. В некоторых отношениях это больше походит на измерение длины очень длинного коридора с помощью звука, отражаемого от дальнего его конца. Момент рождения представляет своего рода изгиб в коридоре, и при правильной настройке я могу уловить эхо от этою изгиба.