«Линкольн» для адвоката
Шрифт:
Я повернул голову обратно, в сторону суда. Минтон встал, нервно поправил пиджак, похоже испытывая некоторые колебания. Но затем все-таки взял себя в руки, собрав волю в кулак.
– Да, ваша честь. Штат вызывает в качестве опровергающего свидетеля Дуэйна Джеффри Корлисса.
Я встал и заметил, что судебный пристав Михан тоже поднялся. Он направился во временное помещение для арестованных при зале суда, чтобы вывести оттуда Корлисса.
– Ваша честь, – обратился я к судье, – кто такой Дуэйн Джеффри Корлисс? И почему меня заранее не уведомили
– Судебный пристав Михан, подождите минуту, – распорядилась судья.
Михан застыл на месте, с ключом от камеры в руке. Далее судья, принеся извинения присяжным, сказала, что им придется пройти обратно в комнату для совещаний и побыть там, пока их не пригласят. После того как присяжные скрылись за дверью позади своей скамьи, судья устремила вопрошающий взгляд на Минтона.
– Мистер Минтон, вы не хотите рассказать нам об этом вашем свидетеле?
– Дуэйн Корлисс – наш добровольно сотрудничающий свидетель, который имел разговор с мистером Руле, будучи в изоляторе предварительного заключения, сразу после ареста.
– Чушь! – рявкнул Руле. – Я не разговаривал с…
– Замолчите, мистер Руле! – велела судья. – Мистер Холлер, растолкуйте вашему клиенту всю серьезность неупорядоченных выкриков в моем зале суда.
– Спасибо, ваша честь.
Наклонившись, я зашептал Руле на ухо:
– Великолепно. Теперь сохраняйте хладнокровие, и с этого момента положитесь на меня.
Он кивнул и откинулся на спинку стула, сердито скрестив на груди руки. Я выпрямился.
– Простите, ваша честь, но я разделяю возмущение своего клиента относительно последних, отчаянных, потуг обвинения. Мы впервые слышим о мистере Корлиссе. Мне бы хотелось знать, когда и в какой момент он возник из небытия, со своим разговором.
Минтон продолжал стоять. Я подумал, что это впервые за все время процесса, когда мы стоим бок о бок и спорим, стоя перед судьей.
– Мистер Корлисс в первый раз вступил в контакт с обвинением через другого прокурора – через того, который вел заседание на первой явке подсудимого в суд, – произнес Минтон. – Однако тогда его обращение не было доведено до моего сведения – вплоть до вчерашнего дня, когда на корпоративном совещании меня спросили, почему я не даю ход этой информации.
Понятно, что это ложь, но не такая, которую я хотел бы разоблачить. Разоблачить ее означало бы предать гласности оплошность, допущенную при мне Мэгги Макферсон в День святого Патрика. Не говоря уже о том, что это вызвало бы крушение всех моих планов. Мне следовало быть крайне осторожным. С одной стороны, мне требовалось энергично протестовать против появления Корлисса на свидетельской трибуне, но с другой – столь же необходимо было проиграть этот спор.
Я изобразил на лице максимум возмущения, на какое был способен.
– Неслыханно, ваша честь. Только лишь потому, что в ведомстве окружного прокурора проблемы с передачей информации, мой клиент вынужден терпеть ущерб, поскольку не был уведомлен, что обвинение припасло против него еще какого-то свидетеля.
– Ваша честь, – поспешно вмешался Минтон, – у меня не было времени самому побеседовать с мистером Корлиссом или допросить его под присягой. Поскольку я занимался подготовкой к своей заключительной аргументации, я всего лишь успел сделать распоряжение о его доставке сюда. Его показания являются ключевыми в версии обвинения, служат контрдоводом показаниям заинтересованного свидетеля мистера Руле в свою пользу. Не допустить его на свидетельскую трибуну означает нанести серьезный ущерб штату.
Я лишь развел руками и бессильно улыбнулся. Своим последним высказыванием Минтон угрожал судье потерей поддержки окружного прокурора, в случае если она когда-нибудь столкнется на выборах с кандидатом от оппозиции.
– Мистер Холлер? – обратилась ко мне судья. – Имеете вы еще что сказать, прежде чем я вынесу решение?
– Я хочу лишь заявить свой протест для протокола.
– Я записала. Если бы я предоставила вам время изучить и допросить мистера Корлисса, сколько бы вам потребовалось?
– Неделя.
Теперь уже Минтон напустил на лицо фальшивую улыбку и покачал головой:
– Смехотворно, ваша честь.
– Хотите пройти в заднюю комнату и поговорить с ним? – спросила меня судья. – Я вам разрешу.
– Нет, ваша честь. Если вы спросите мое мнение, то все тюремные осведомители – лжецы. Мне ничего не даст его допрос, поскольку все, что слетит с его уст, будет ложью. Все. Кроме того, дело не в том, что он имеет сказать. Дело в том, что другие имеют сказать о нем. Вот для чего мне понадобилось бы столько времени.
– Тогда я своей властью разрешаю ему свидетельствовать.
– Ваша честь, если вы намерены впустить его в этот зал суда, мог бы я попросить об одном одолжении для защиты?
– В чем состоит ваша просьба, мистер Холлер?
– Я бы хотел выйти в коридор и сделать краткий телефонный звонок своему детективу. Это займет менее минуты.
Судья подумала несколько секунд и кивнула.
– Идите. А я приглашу жюри.
– Благодарю вас.
Я торопливо шагнул за ограждение и устремился по центральному проходу. По дороге встретился взглядом с Ховардом Керленом, и тот одарил меня одной из своих самых презрительных усмешек.
В коридоре я набрал сотовый номер Лорны Тейлор, и она тотчас откликнулась.
– О'кей, сколько времени тебе потребуется, чтобы добраться сюда?
– Минут пятнадцать.
– Ты не забыла про распечатку и пленку?
– Все здесь, у меня.
Я взглянул на свои часы: без четверти десять.
– Мы вот-вот начинаем. Не тяни с приездом, но, когда появишься, хочу, чтобы ты подождала в коридоре за дверью суда. Затем в 10.15 войдешь в зал и передашь это мне. Если я буду занят перекрестным допросом, просто сядь в первом ряду и подожди, пока я тебя замечу.