Линкольн
Шрифт:
Стюарт был поглощен выдвижением своей кандидатуры в конгресс, поэтому Линкольн в меру своих сил один тянул на себе всю их адвокатскую практику. Когда у него не было дел, он занимался политикой, писал много писем.
Спрингфилд процветал. 19 апреля Линкольн писал Леви Девису в Вандейлию: «Здесь, в наших местах, мир, процветание, изобилие и полное отсутствие новостей». Только вот душевного покоя у него в это время не было.
Еще три года назад в Нью-Сейлеме он познакомился с Мэри Оуэнс, дочерью богатого кентуккийского фермера, которая приезжала к своей сестре. В 1836 году она опять приехала в Нью-Сейлем, и тогда-то молодой Авраам Линкольн влюбился в нее. Он, в свою очередь, заинтересовал ее — слишком он был не похож на всех, кто окружал ее. Когда она уехала из Нью-Сейлема, он тосковал и писал ей письма, в которых сквозь скупые слова прорывалась глубокая тоска этого очень одинокого человека. К тому же его одолевали сомнения.
7
«Друг мой Мэри!
Дважды я начинал писать вам, но, не успев дописать до половины, рвал эти письма. Первое показалось мне недостаточно серьезным, а второе, наоборот, ударилось в другую крайность. Это письмо я решил послать, каким бы оно ни получилось…
…Я много думаю о нашем разговоре, о том, чтобы вы переехали жить в Спрингфилд. Боюсь, что вам не понравится эта жизнь. Здесь есть избранное общество, и вам было бы тяжело не иметь возможности встречаться с этими людьми. Вас ожидала бы бедность, и вы не могли бы никак скрыть ее. Уверены ли вы, что сумеете терпеливо переносить это? Если когда-нибудь случится, что женщина решит связать свою судьбу с моей, я намерен сделать все, что в моих силах, чтобы она была счастлива и довольна; и если это мне не удастся, то ничто не сделает меня более несчастным. Я знаю, что с вами я буду гораздо более счастлив, нежели сейчас. То, что вы мне говорили, могло быть шуткой, или я, быть может, неправильно понял вас. Если это так, забудем об этом; если же нет, я очень прошу вас серьезно подумать, прежде чем принимать решение. Что касается меня, то я уже решил. Я никогда не откажусь от своих слов, если вы, конечно, согласитесь. По-моему, вам все-таки лучше не делать этого шага. Вы не привыкли к трудностям, а они могут оказаться гораздо более суровыми, чем вы их себе сейчас представляете. Я знаю, что вы способны тщательно обдумать любой вопрос, и если вы, прежде чем принять решение, все взвесите, я с готовностью подчинюсь вашему решению.
После того как вы получите это письмо, вы должны написать мне подробное длинное письмо. Вам больше нечем и заниматься, и хотя для вас оно может показаться неинтересным после того, как вы efo напишете, для меня оно будет немалой радостью в потоке скучных дел. Скажите вашей сестре, что я не хочу ничего слышать о продажах и передачах имущества. Когда я думаю об этих делах, у меня начинается ипохондрия.
Ваш и т. д.
Линкольн».
Летом Линкольн вновь встретился с мисс Оуэнс, но они, видимо, так и не поняли друг друга, и отношения их прервались.
В этом 1837 году по всей стране прокатилась волна финансовой паники: лопались банки, разорялись вкладчики, все искали займов, а с деньгами повсюду было весьма туго. Спрингфилдский банк прекратил выплату звонкой монетой. Губернатор штата Дункан созвал 10 июля в Вандейлии специальную сессию законодательного собрания штата, которая аннулировала план вложения 10 миллионов долларов в строительство железных дорог и каналов. Губернатор назвал этот проект «источником всех бед». Законодательное собрание одобрило прекращение Спрингфилдским банком выплаты звонкой монеты; Линкольн поддержал мероприятия банка.
По окончании сессии Линкольн вернулся в Спрингфилд и оказался замешан в грязнейшую политическую драку, которую когда-либо видел Спрингфилд. Тут уж были все средства хороши, не одна старая дружба разбилась в бурях этого скандала.
Партия вигов выдвигала на пост судьи Энсона Генри, эгоцентриста, оратора, острого и блестящего полемиста, любившего вступать в схватки с противником. Его соперником на этот пост был генерал Джеймс Адамс, адвокат, ветеран войны 1812 года и другой малой войны против индейцев, один из старейших жителей Спрингфилда. Сторонники Адамса обвинили Генри в том, что он, будучи уполномоченным по строительству нового здания законодательного собрания, растратил общественные деньги. Виги созвали публичный митинг, назначили двухпартийный комитет по расследованию этого дела и полностью обелили Генри. Принадлежавший к партии вигов шериф Гаррет Элкин отказался от своей подписки на новую газету демократической партии «Иллинойс Рипабликан» из-за того, что в ней была напечатана подлая статья о Генри. Когда газета напечатала еще одну такую же статью, шериф Элкин явился в редакцию газеты и отхлестал редактора Джорджа Вебера. Брат Вебера запасся ножом, разыскал Элкина в обществе другого человека и ухитрился порезать обоих. После этого всех трех арестовали.
Как раз в это время в Спрингфилд приехала некая вдова миссис Андерсон, чтобы продать десять акров земли, оставленных ей покойным мужем. Однако она столкнулась с тем, что генерал Адамс предъявил свои претензии на эти десять акров, утверждая, что покойный передал ему эту землю в уплату за долг.
Теперь Адамс выступил в газете «Рипабликан» с большой статьей, в которой отвечал Линкольну. После этого Линкольн опять опубликовал статью, в которой заявлял, что все доказательства, представленные Адамсом, являются фальшивыми. Через две недели после выборов «Сэнгамо джорнэл» опубликовала на своих страницах линкольновскую предвыборную листовку. Однако вместо того чтобы привлечь Линкольна и газету за клевету, Адамс опять опубликовал большую статью в «Рипабликан». Линкольн, видимо, умышленно вел к тому, чтобы дело попало в суд, рассчитывая представить суду свои доказательства. Наконец «Сэнгамо джорнэл» в ноябре еще раз напечатала эту листовку с прямым намеком на то, что Адамс является мошенником. Адамс и на этот раз не ответил. Промолчал Адамс и тогда, когда в «Сэнгамо джорнэл» была напечатана передовая статья, написанная, по-видимому, Линкольном, где приводилась копия с обвинительного акта против Адамса, обнаруженного в графстве Осуиго (штат Нью-Йорк) и относящегося к 1818 году, в котором Адамс обвинялся в подделке завещания. Во всяком случае, иск вдовы Андерсон никогда не попал в суд, и она своих десяти акров так и не получила.
А в адвокатской конторе «Стюарт и Линкольн» шла своя рутина. Линкольн принимал под присягой свидетельские показания, оформлял сделки, заполнял исковые заявления, жалобы. Кто только не перебывал в этих стенах: у одних были неприятности из-за земли, у других — из-за денег, у третьих — из-за любви; свидетели, убийцы, скандалисты и клеветники выкладывали здесь истории своей жизни.
Одним из самых острых вопросов политической и общественной жизни оставался вопрос о рабстве. В октябре 1837 года священник Иеремия Портер должен был произнести в церкви речь против рабства. Перед церковью собралась толпа, которая угрожала ему расправой. Портер все-таки произнес свою речь, но толпу с трудом удалось уговорить выпустить Портера из города без каких-либо телесных повреждений. Через несколько дней после этого на митинге граждан Спрингфилда в здании суда, где председательствовал судья Томас Браун, была принята резолюция, в которой заявлялось, что «идея немедленного освобождения рабов… противоречит духу христианства» и что «аболиционисты…. являются опасными для общества людьми, которых должны остерегаться все добрые граждане».
В расположенном неподалеку Сент-Луисе свободный мулат по фамилии Макинтош оказал сопротивление при аресте и при этом убил помощника шерифа. Толпа настигла его на улице, уволокла на окраину города, приковала к дереву и сожгла.
В другой близлежащий городок Олтон переехал пресвитерианский священник Оуэн Ловджой, аболиционист, издававший до того газету в Сент-Луисе. Его печатный станок прибыл в воскресенье, и в ту же ночь неизвестные лица сбросили его в Миссисипи. Расположенные к священнику граждане купили ему новый печатный станок — его постигла та же участь. После того как священник организовал иллинойское общество против рабства, толпа выбросила в Миссисипи и третий станок. Аболиционисты из Огайо послали священнику новый печатный станок. Когда он прибыл, его поместили в складе под охраной. Ночью толпа пыталась ворваться в склад, а когда это не удалось, склад хотели поджечь. Брат священника Элия Ловджой выбежал, чтобы предотвратить поджог, и упал мертвым от пули, выпущенной кем-то из толпы. Оуэн Ловджой, стоя на коленях у могилы, поклялся «никогда не оставить дела, окропленного кровью брата». Линкольн тогда не мог подозревать, что через много лет среди непостижимых политических лабиринтов он и Оуэн Ловджой поймут друг друга и станут ближайшими друзьями.
В январе 1838 года Линкольн выступил в Обществе молодых мужчин с речью на тему «Укрепление наших политических установлений». В этой речи Линкольн протестовал против нарушений законов. Он напоминал о людях революции, которые ценой жизни завоевали свободу для тех, кто теперь нарушает ее.
«Правительство, — говорил Линкольн, — при котором худшей части населения разрешено собираться и жечь церкви, громить продовольственные лавки, сбрасывать в реку печатные станки, стрелять в редакторов, безнаказанно вешать и сжигать ради собственного удовольствия беззащитных людей, не может дольше существовать».