Линкоры в бою. Великие и ужасные

Больных Александр Геннадьевич

Тщательно продумана была и тактическая схема операции, опять же предвосхитившая действия японцев в 1941 году. Собрать авианосное соединение планировалось в заливе Уош, вне пределов видимости с берега. Чем не бухта Хитокаппу? Отсюда весь переход к точке взлета самолетов прошел бы в темное время суток, авианосцам было придано сопровождение из легких крейсеров и эсминцев. На всякий случай было решено поставить дополнительное минное заграждение на выходе из Эмдена, откуда могли выскочить германские легкие корабли, со стороны Киля прикрывать авианосцы должен был Гранд Флит. Важная деталь — вести авиаразведку категорически запрещалось, чтобы не встревожить немцев.

Пилоты должны были атаковать цели со всей решительностью, особенно подчеркивалось, что одной торпеды недостаточно для уничтожения линейного корабля, поэтому каждый должен быть атакован звеном из 5 торпедоносцев. Предполагалось, что удар будет нанесен по 24 линкорам, то есть фактически по всему Флоту открытого моря. Ну, здесь Битти явно хватил через край со своим оптимизмом.

А что Адмиралтейство?

Оно ответило Битти через две недели, и ответ был в целом положительным. При этом Их Лордства сами предложили включить в состав соединения новый авианосец «Аргус», который планировалось достроить к лету 1918 года. Более того, был специально выдан заказ на строительство 100 торпедоносцев со сроком исполнения в апреле 1918 года, также был дан заказ на изготовление 200 авиационных торпед. Казалось бы, все здорово, и тут возникло одно маленькое «но». Адмиралтейство считало, что невозможно обеспечить необходимое количество авианосцев, и ему совсем не улыбалась перспектива резкого ослабления Северного патруля. В общем, план был положен под сукно, хотя к концу 1918 года авианосное соединение было готово к проведению операции, пусть и не в первоначально намеченных масштабах. Так сказать, приготовили Таранто вместо Пирл-Харбора, однако война закончилась чуть раньше.

А вот чем все это могло закончиться, показали учения, проведенные 6 сентября 1919 года. Целью атаки была 2-я эскадра линкоров, стоящая в Портленде. Ее атаковали 11 торпедоносцев, хотя часть из них использовалась для постановки дымовых завес. Самолеты разделились на две группы, первая зашла с севера со стороны суши, а когда внимание моряков было отвлечено в ту сторону, вторая атаковала со стороны моря. Использовались учебные торпеды с песком в боеголовках. Результат шокировал командующего Атлантическим флотом адмирала Мэддена. Северная группа «торпедировала» линкоры «Барэм», «Малайя», «Имплейкебл» (2 попадания), южная — «Куин Элизабет» (2 попадания), еще 2 торпеды врезались в дно гавани. Адмирал был вынужден честно признать, что торпедоносец стал самым смертоносным оружием Королевского флота и самым опасным противником линкора. Увы, Адмиралтейство об этом быстро забыло, за что британским линкорам пришлось расплачиваться в годы следующей войны. И вообще, если бы Битти решился провести эту атаку пусть даже в несколько меньшем масштабе, ограничившись имеющимися авианосцами, как знать, может быть, вся история морской войны пошла по другим рельсам, и на конференции в Вашингтоне началась бы ожесточенная борьба за квоты на авианосцы. А так… Учения они всегда останутся учениями и к революционным преобразованиям не приведут.

Морские битвы в Вашингтоне и Лондоне

Как это ни странно, новый этап гонки морских вооружений едва не развернулся после окончания Первой мировой войны, хотя все страны были измучены долгой и тяжелой войной, а экономика находилась в коматозном состоянии. Инициаторами этой гонки стали Соединенные Штаты, экономика которых за годы войны значительно окрепла, и Япония, амбиции которой за годы войны тоже окрепли. Девиз новой гонки с простодушием деревенского парня сформулировал какой-то американский сенатор, то ли от Арканзаса, то ли от Небраски: «Давайте построим линкоров больше, чем у кого-либо в мире, и будем делать все, что только захотим». Вдобавок американцы приложили серьезные усилия, чтобы раскрутить не только количественную, но и качественную гонку вооружений. Именно их линкоры типа «Колорадо» (4 единицы) первыми разменяли цифру 30 000 тонн стандартного водоизмещения, однако останавливаться на этом американские адмиралы не пожелали, и новая серия линкоров типа «Монтана» (6 единиц) вместе с линейными крейсерами типа «Лексингтон» (6 единиц) перескочила отметку 40 000 тонн. В то время еще ни одна страна ничего подобного не имела, лишь перепроектированные британские линейные крейсера типа «Худ» могли с ними соперничать, но при заметно более слабом вооружении. Мимоходом отметим, что один из вариантов «Лексингтона» мог войти в Книгу рекордов Гиннесса, так как имел целых семь труб. Американская судостроительная промышленность вполне могла справиться с поставленными задачами и дать даже еще что-то сверх этих 16 тяжелых кораблей.

Японцы еще в 1910 году утвердили план 8/8, согласно которому намеревались построить 8 линкоров и 8 линейных крейсеров, однако деньги удалось наскрести только на два («Нагато» и «Муцу»), но даже их строительство началось только в 1917 году. Здесь, кстати, повторилась история с «Дредноутом» и «Мичиганом». Постройка японской пары была утверждена раньше, чем американской четверки типа «Колорадо», однако сам «Колорадо» был заложен на 4 месяца раньше «Нагато», но японский корабль вошел в строй на два года раньше. Так что первым линкором с 406-мм орудиями стал все-таки «Нагато». Дальнейшие планы вроде бы серьезных людей в адмиральских эполетах больше всего напоминают детскую игру в кораблики. Японцы планируют постройку двух еще более сильных линкоров типа «Кага», потом 4 линейных крейсеров типа «Амаги» и в завершение еще 4 огромных линкоров, которые даже не получили названий. Относиться всерьез к этому горячечному бреду, названному кораблестроительной программой, невозможно. Японская промышленность ни тогда, ни даже 20 лет спустя на подобные подвиги не была способна.

В самом сложном положении оказалась Великобритания. Остальным европейским державам было просто не до строительства флота, и интерес, скажем, Франции и Италии к подобным вопросам можно с полным основанием назвать

платоническим. Но для Англии наличие сильного флота оставалось важнейшим вопросом, хотя формулировка «вопрос жизни и смерти» в 1922 году уже звучала неубедительно. Почему-то принято считать, что целостность Британской империи все еще оставалась под угрозой, но такое утверждение не выдерживает никакой критики. Последний раз подобное положение имело место где-то в конце XVIII века, когда французский флот еще представлял собой реальную океанскую силу. Уже в период наполеоновских войн речь могла идти только об охране морских коммуникаций, и реформы адмирала Фишера в начале ХХ века, когда он сосредоточил все современные и наиболее боеспособные корабли в европейских водах, лишь подтвердили это. Первую мировую войну Англия закончила в стане победителей, но при этом безвозвратно надорвала свою экономику, бывшая «мастерская мира» превратилась всего лишь в развитую державу, причем не первую. Принятые США и Японией кораблестроительные программы выглядели угрожающе, особенно американская, потому что не приходилось сомневаться — если потребуется, США эту программу реализуют. Другой вопрос, насколько даже реализованная программа угрожала безопасности Великобритании, но инерция мышления, особенно британских адмиралов, прямо-таки кричала во весь голос: «Угрожает!» Поэтому для сохранения баланса морских сил (о каком-либо превосходстве британского флота речь уже не шла) британское Адмиралтейство запланировало строительство 4 линейных крейсеров типа G-3 и 4 линкоров типа N-3, но при этом было совершенно ясно, что построить их Англия уже не могла. Новый национальный герой адмирал Битти мог сколько угодно кричать о том, что Британия готова потратить последнюю гинею, но знала ли об этом сама Британия?

Кстати, полное название Вашингтонской конференции звучало так: «Конференция по ограничению морских вооружений и дальневосточным вопросам», и ее политическая составляющая имела не меньшее значение, чем военная. Фактически это был дальневосточный Версаль, который должен был зафиксировать на бумаге итоги войны для Тихоокеанского региона.

Конференцию открыл президент Соединенных Штатов Гардинг. «Переговоры будут словами народов, уставших от войны, — заявил он. — Мы ни в ком не подозреваем врага. Ничье самолюбие не должно быть унижено, никакая национальность не должна быть подавлена, мы надеемся установить лучший порядок, который вернет спокойствие миру».

Представителем Соединенных Штатов на конференции был государственный секретарь Хьюз, он и сделал драматическое заявление о том, что США готовы отправить на слом более десятка линейных кораблей, при условии, что остальные державы сделают то же самое. Предлагалось отправить на слом линкоры общим водоизмещением более двух миллионов тонн. Это дало основание журналистам заявить, что он потопил кораблей больше, чем все адмиралы прошедшей войны, вместе взятые. Более того, Хьюз предложил установить мораторий на строительство новых линкоров и ограничить их размеры. Мотивы американцев были вполне очевидны. Даже для Соединенных Штатов строительство нового флота было делом тяжелым, кроме того, возникли бы вопросы с комплектацией команд и базированием новых кораблей. А самое главное — США постоянно имели перед собой ту же проблему, что и Россия в период Русско-японской войны — базирование флота на два отдельных театра. Перебрасывать корабли с Тихого океана в Атлантику и назад можно было через Панамский канал, что накладывало ограничения на максимальное водоизмещение кораблей. Именно этот фактор похоронил проекты сверхмощных линкоров, которые собирались строить главные морские державы. Ну, или хотя бы пугали соперников сообщениями о том, что собираются их строить.

Кстати, первым договором, подписанным в Вашингтоне 13 декабря 1921 года, был именно политический договор, касающийся будущего мироустройства Тихоокеанского региона. Это был так называемый трактат четырех держав — США, Англии, Франции и Японии. Договаривающиеся стороны соглашались уважать права каждого из поименованных государств на островные владения и островные территории в районе Тихого океана. Возникающие споры при невозможности урегулировать их дипломатическим путем стороны обязывались разрешать на общих конференциях. Если бы островным владениям какой-либо из четырех держав грозила опасность со стороны другой державы, то все государства, подписавшие договор, обязывались войти «во взаимный, полный и откровенный обмен мнениями, для того чтобы достигнуть соглашения». Договор заключался на 10 лет. Статья 4 его знаменовала победу американской дипломатии; она гласила, что после ратификации договора теряет силу англо-японский союзный договор, возобновленный в 1911 году. Правда, английские дипломаты подчеркивали, что договор был не аннулирован, а лишь заменен соглашением четырех держав, — двусторонний пакт уступил место пакту четырех держав. Однако японский делегат точнее определил истинный смысл статьи 4. «Во всяком случае, — заявил он английскому представителю на Вашингтонской конференции, — вы устроили союзу (англо-японскому) блестящие похороны».

Кстати, уже тогда в полном блеске проявились имперские амбиции новорожденной Советской России. Большевики исступленно требовали, чтобы к решению этих вопросов были допущены представители марионеточной Дальневосточной республики, хотя Москву совершенно не волновал вопрос о допуске на конференцию представителей Китая. Чьи интересы защищает ДВР, было понятно без лишних объяснений.

Этот трактат четырех держав был дополнен серией дополнительных протоколов, которые, в частности, уже тогда заложили бомбу под отношения США и Японии, сделав конфликт между ними очень вероятным.