Линкоры
Шрифт:
Усталые моряки дремали или закусывали прямо на своих боевых постах.
Еда была отвратительной. Хлеб совсем размяк, превратившись в неприятную клейкую массу. «Салями» приобрела зеленый неаппетитный цвет. Конденсат и соленая вода пропитали пропотевшую одежду, разбавляя пищу, сделав все вокруг липким и влажным. Даже судовой журнал набрался влаги и разбух, став похожим на древнюю истрепанную книгу.
Всплывая на поверхность, можно было глотнуть свежего воздуха, но при этом субмарину изрядно болтало на штормовой волне.
Впрочем, опытные матросы уже наловчились перемещаться
Командир подлодки капитан 3-го ранга [46] Карл Хаузе решил положить на патрулирование еще один день, а потом покинуть неурожайный район и вернуться на «большую дорогу» Северной Атлантики между Ньюфаундлендом и Ирландией.
Утро следующего дня выдалось туманным, видимость была плохой, умеренный северо-восточный ветер лишь слегка колыхал океан. Утренние сумерки задержались, что позволило U-211 погрузиться позже обычного.
46
Соответствует рангу в Kriegsmarine (военно-морской флот) Третьего рейха корветтен-капитану.
Однако к полудню погода прояснилась, и, как следствие, усилился ветер, что для перископного наблюдения было не самыми благоприятными условиями. Лодка, застопорив ход, висела на перископной глубине курсом на восток.
Командир поднялся в боевую рубку. Центральный пост освещался лишь слабым мерцанием фосфоресцирующего циферблата компаса и небольшой, специально зачехленной лампой, висевшей над штурманским столиком. В полумраке едва проглядывались приборы, переключатели, вентили и другое оборудование.
За ним в углу виднелся подвешенный за трубу гидравлики последний копченый окорок.
Корветтен-капитан Хаузе вдруг вспомнил суматоху и хлопоты перед восьминедельным боевым походом. Тесное внутреннее пространство подводной лодки буквально набивалось продовольствием и боеприпасами. Поначалу жестяные банки, бочонки и картонные коробки тщательно отсортировывали и укладывали в определенном порядке. В то время как снаряды для 20-миллиметровой зенитки и 88-миллиметровой пушки нашли свое место в специальных помещениях. Остальные контейнеры с продуктами распределили по всей длине лодки. Их засовывали за трубопроводы и двигатели, распихивали между шкафами и шпангоутами, клапанами и люками. Внушительные копченые окорока, дурманящие аппетитными запахами, подвесили в помещении центрального поста. Деликатесы: взбитые сливки, кофе, масло и чай Хаузе сам запер у себя в каюте.
А в последний день, перед самым выходом был принят груз свежих овощей, яиц, хлеба и свежей воды. Яйца покоились в специальных бочках. Кочаны капусты рассовали в последние свободные щели. Остальные овощи ссыпали на две подвесные койки, позволяя им свободно качаться в носовом и кормовом отсеках.
От воспоминаний его отвлек стоявший вахтенным офицером штурман Фридрих Хансен. Он быстро доложил навигационную обстановку и уступил командиру место у поднятого
– Небо прояснилось, – согнувшись, он прильнул к окуляру, – горизонт по-прежнему пуст.
Крутнувшись вместе с вращающейся перископной площадкой на 360 градусов, Хаузе на последней фразе отпустил ручки перископа и повернулся к штурману:
– Командуйте погружение, будем вести только акустический поиск. Хватит искушать судьбу, – ладонями протерев осунувшееся лицо, добавил: – Вообще пора убираться отсюда.
– Разрешите уточнить прокладку курса, герр капитан, – обер-фенрих Фридрих Хансен был из молодых штурманов соединения, и если в основном среди офицеров подлодки были менее формальные отношения, Хансен строго соблюдал субординацию.
Получив разрешение, штурман проверил прокладку и через пятнадцать минут вернулся к исполнению обязанностей вахтенного офицера. Хаузе направился к трапу, решив пройтись по отсекам. Однако когда дошел до кубриков, выслушивая рапорт комендора, его прервали срочным вызовом.
Из переговорного устройства раздался возбужденный голос вахтенного центрального поста:
– Командиру корабля просьба срочно явиться в боевую рубку!
Едва командир вошел на центральный пост, помощник капитана обер-лейтенант Вильгельм Шульц осипшим голосом доложил:
– Акустик установил контакт, предположительно большой конвой. Пеленг – 270, удаление – 10, цель идет зигзагом средним курсом – 47.
– Отлично! – улыбнулся командир, оторвавшись от штурманской карты.
– Боевая тревога! Угол перекладки руля влево 210 градусов. Идем на сближение. Скорость шесть узлов. Глубина прежняя. Носовые торпедные аппараты изготовить к стрельбе. Доклад акустика каждые пять минут.
Дождавшись, когда помощник продублирует команды, командир, нахмурившись, пробубнил:
– Вилли! Пока не залечишь свою простуду, чтобы я тебя на открытом мостике не видел.
Ночной вахтой, а больше желанием подышать свежим воздухом после затхлостей субмарины, обер-лейтенант переусердствовал и порядком простудился, теперь хлюпая носом, однако на замечание командира лишь легкомысленно отмахнулся, сосредоточившись на своих обязанностях.
Тем временем по отсекам прошла легкая дрожь – заработали электродвигатели. В напряженной тишине слышалось характерное шуршание забортной воды о плавные обводы субмарины, слабое завывание электромоторов.
Через полчаса акустик стал выдавать более точные данные о составе конвоя.
Хаузе выругался – шесть крупных транспортов плотно прикрывали эсминцы, выписывая противолодочные зигзаги.
– Подняться на перископную глубину!
Дождавшись, когда отжужжит электромотор, поднявший перископ, взглянув в окуляры, командир снова чертыхнулся, отпрянул от перископа, давая возможность старпому бросить быстрый взгляд на происходящее:
– Посмотри на транспорты, переваливаются, как слоны, но эскорт…