Линни: Во имя любви
Шрифт:
Теперь я, следуя за Рэмом, проходила мимо них с опущенной головой, в полной уверенности, что соседки догадываются, куда он меня ведет. Я часто слышала шепот и приглушенные голоса за спиной и понимала, что стала объектом сплетен, но ни одна из этих женщин ни разу не подошла ко мне, чтобы спросить, как у меня дела. Наши соседки знали свое место.
Но несмотря на это, кто-то рассказал обо мне дамам из Общества благочестивого поведения; наверное, это сделала Мэй Скейт, которая жила в подвальном помещении в доме напротив. Мэй всегда хорошо относилась к маме и не раз дружески
Краешком глаза я часто замечала, как Мэй смотрела мне вслед, когда я поспешно уходила вместе с Рэмом. Она стояла, скрестив толстые голые руки — Мэй никогда не носила шаль — на обвисшей груди, повернув голову в нашу сторону. Как-то я услышала, как она воскликнула, ни к кому не обращаясь: «Нехорошо это, очень нехорошо!»
Так что, когда однажды теплым осенним вечером к нам в дверь постучалась хорошо одетая женщина, я решила, что ее направила к нам Мэй Скейт.
— Это ты Линни Мант?
Я кивнула, чувствуя, что мое сердце заколотилось с бешеной скоростью. Ко мне никто никогда раньше не приходил. Я все еще была одета в испачканное чернилами и клеем рабочее платье — мы как раз поужинали, и я не успела переодеться для вечернего выхода.
— Меня зовут миссис Пол, и я из Дамского общества благочестивого поведения. Мне можно войти к вам и поговорить с тобой? — чопорно спросила она, стоя в узком вонючем коридорчике возле нашей двери.
Я посмотрела через плечо на Рэма, ожидая его решения. Рэм сидел на лавке и смотрел на огонь, словно и не слышал стука в дверь и вопроса женщины.
Когда он ничем не выказал протеста, я открыла дверь и отступила, позволив женщине войти. Она была строго, но со вкусом одета: на ней было синее батистовое платье, темно-синий короткий поплиновый жакет и такого же цвета шляпка. Платье и жакет были простого кроя, но прекрасно сшиты. На плече у дамы висела большая серая полотняная сумка, заменявшая ридикюль.
— Как поживаешь, Линни, у тебя все хорошо? — спросила она.
Я кивнула, скрестив пальцы за спиной. Я неожиданно испугалась, хотя голос у женщины был добрый. Ее перчатки тоже оказались синими, и я без всяких на то причин подумала, что с ее стороны было разумно не надевать белые, если она собиралась на Воксхолл-роуд.
— Сколько тебе лет? Я бы дала тебе десять.
— Мне недавно исполнилось двенадцать, — сказала я почти шепотом. Я не знаю, чего тогда боялась: скорее всего, я решила, что она заберет меня в исправительную колонию для детей. На Воксхолл-роуд о колонии рассказывали ужасные истории.
Кажется, леди удивилась.
— Двенадцать? А я просто зашла к вам, чтобы кое-что показать. Это твой отец? — Она посмотрела на Рэма, который до сих пор не сказал ни слова и даже не пошевелился.
Я снова кивнула.
—
Рэм что-то утвердительно проворчал и встал с лавки.
— Что привело вас сюда и зачем вам знать, как меня зовут?
— Уверяю вас, мистер Мант, я не собираюсь создавать вам проблемы. Я проверяю, в каких условиях живут дети на закрепленной за мной территории.
Я медленно выдохнула. Не похоже, что она собиралась меня забрать.
— Что вы имеете в виду под «условиями»? — задал вопрос Рэм.
Миссис Пол облизнула губы. На ее висках блестел пот.
— Я проверяю, все ли с ними в порядке и здоровы ли они. А также приглашаю их прийти и принять участие в наших воскресных занятиях для детей, которые проводятся в церкви. Думаю, Линни будет интересно на это взглянуть, — сказала она, затем открыла сумку и достала из нее свернутые листы бумаги. — Там есть красивые картинки.
Когда я брала буклет, миссис Пол заметила синяк на моем запястье: несколько дней назад один из клиентов грубо схватил меня за руку.
— Откуда у тебя это, милая? — поинтересовалась она, глядя на Рэма.
Я быстро прикрыла синяк другой рукой.
— Я… я не помню, — ответила я, не сводя с нее глаз и взглядом моля ее, чтобы она догадалась о том, в чем я не осмеливалась признаться. Рэм избил бы меня, скажи я правду.
— Кто-то плохо с тобой обошелся? — спросила миссис Пол, снова посмотрев на Рэма.
«Да, да! — чуть не плакала я. — Взгляните на меня, миссис Пол! Взгляните на меня и догадайтесь, чем Рэм заставляет меня заниматься каждую ночь!»
— Она просто получает то, что заслуживает, если плохо выполняет мои поручения. Насколько я знаю, это обязанность отца — следить за воспитанием своей дочери, — произнес Рэм, повысив голос.
Миссис Пол кивнула. Несмотря на то что на ее щеках выступил румянец, голос оставался твердым и приятным.
— Да. Отец обязан воспитывать своих детей, кормить их и одевать. И обеспечивать им защиту. Полагаю, вы выполняете свои обязанности?
— Да, можете не сомневаться, — ответил Рэм. — Выполняю. И не вам меня проверять. Нет такого закона, в котором указано, как родители должны воспитывать своего ребенка. А церковь пусть не вмешивается не в свое дело.
Пока Рэм негодовал, я склонилась над буклетом. На нем был написан стих из Библии и объявление о воскресных дневных занятиях для детей прихожан. «Все посетившие занятия получат ломоть хлеба с джемом после окончания урока», — прочитала я.
— И разве это не достойно порицания, мистер Мант? То, что люди, выступающие против жестокого обращения с детьми, сталкиваются с противостоянием.
— Вы уже закончили? Моей девочке некогда прохлаждаться тут с вами. Отдай это обратно, Линни, — приказал мне Рэм.
Отдавая буклет, я спросила:
— Там всем будут давать хлеб с джемом?
Миссис Полл сделала шаг ко мне.
— Значит, ты умеешь читать, милочка?
— Да, — ответила я. — Я уже давно читаю. — «И разве вы не слышите, как правильно я говорю? Разве не видите, миссис Пол, что мне здесь не место? Заберите меня отсюда, пожалуйста!»