Лирелии - цветы заката
Шрифт:
Радиоприемник издал короткое шипение, прервавшее медленный стук метронома, а затем секундную тишину заполнил голос диктора: «Говорит Ленинград…» В памяти воскресли наши вечера, когда собравшись всей семьей в гостиной, мы слушали по радио песни наших любимых артисток – Лидии Руслановой и Клавдии Шульженко. Я любила радио. В те дни, когда бомбежки и обстрелы города повреждали радиолинии, в квартире становилось невыносимо тихо, как в могиле. Медленно выдохнув, я вернула портрет на стену, и, утирая слезы рукавом, принялась завязывать шарф, попутно слушая очередную сводку новостей. Когда после короткой передачи объявили Ольгу Берггольц, я решила задержаться на пять минут. «Послушаю стихи и сразу на работу», - сказала вслух самой себе,
Я говорю с тобой под свист снарядов,
угрюмым заревом озарена.
Я говорю с тобой из Ленинграда,
страна моя, печальная страна…
Кронштадский злой, неукротимый ветер
в мое лицо закинутое бьет.
В бомбоубежищах уснули дети,
ночная стража встала у ворот
Я говорю: нас, граждан Ленинграда,
Не поколеблет грохот канонад,
и если завтра будут баррикады —
мы не покинем наших баррикад…
Я внимала каждому слову своей землячки-поэтессы, и мне казалось, что каждая стихотворная строчка проникает мне в самое сердце, согревая его надеждой, как согревает замерзшие пальцы кружка с хвойным чаем. Может быть, я еще смогу когда-то улыбаться? Ведь все дорогие мне люди, глядя на меня оттуда, наверное, хотели бы видеть мою улыбку, а не слезы.
… Мы будем драться с беззаветной силой,
мы одолеем бешеных зверей,
мы победим, клянусь тебе, Россия,
от имени российских матерей!
И все-таки, это искусство – словом вселять в людей надежду. Как же я люблю ее стихи, ставшие для меня и жителей города искрящимся лучом солнца в бесконечной, серой круговерти тьмы блокадных будней! В душе гребнем волны поднялось упрямое чувство веры в светлое, что когда-нибудь обязательно настанет. Для меня, и для всего города. Я поняла, что, несмотря на все мною пережитое, окончательно война меня не сломала, и мне все еще хочется жить и дышать. И я должна жить. Жить ради своего будущего. Жить ради тех, кто остался жив лишь в моей памяти. Жить за них всех – за маму и папу, дедушку и бабушку, за Колю и Лиду, за младшенького нашего Алешку.
Подпоясала пальто, висевшее на мне, словно с чужого плеча, вздохнула, еще раз, мельком увидев себя в зеркале, и надела теплые варежки. Ничего-ничего…Мы еще расцветем с Ленинградом. Я обязательно еще буду красивой. А седина на моих светлых волосах не так заметна. В конце концов, волосы можно и покрасить. Это исправить легко, в отличие от разбитого утратами сердца.
– Что ж, спасибо вам, Ольга Федоровна, за стихи, - промолвила я в сторону радио. – Вы, как всегда, правы – я ни за что не покину баррикад…
Эрик
Огонь от взрыва был потушен, все пострадавшие отправлены на медицинских экипажах в госпиталь, который возглавлял Мариус. «Горячая у тебя сегодня смена, друг», - написал я ему в сообщении и попытался дозвониться Герде. Сейчас она должна находиться в театре на репетиции. Поскольку театр был не так уж и далеко отсюда, а взрыв вышел достаточно громким и сильным, меня не покидала мысль, что Герда могла испугаться. Мои звонки остались без ответа, и недолго думая, я поймал наемную повозку и направился к зданию театра в надежде найти там свою нитар, однако, там ее уже не было. Кто-то из одногруппников Герды заверил меня, что девушка с подругами отправилась к себе домой. Приехав к усадьбе ее родителей, я понял, что, кажется, снова ошибся, и этим вечером усадьба семейства Нортдайл пустовала – территорию двора освещали уличные кованые фонари, в то время как окна особняка были темны. Кажется, Герда упоминала, что родители вместе с близнецами куда-то этим вечером уедут. Только вот, где же сейчас сама Герда? Снова набрал ее координаты
– Эрик, я не могу сейчас говорить, - промолвила она вполголоса.
– Мы с Мари и Эми находимся на Кленовой улице, где взорвался павильон.
– Что вы там делаете?
– У нас попросили помощи в расследовании этого несчастного случая, а для этого нам нужно было увидеть место взрыва, - поведала она мне.
– Тогда я еду к тебе на Кленовую улицу. Мне нужно тебя увидеть.
– Эрик, я понимаю твое желание встретиться, но сейчас не лучший для этого момент. Мы уже увидели здесь все, что могли, и сейчас мы едем к особняку Латиары Дэнвер, а потом нам откроют портал в княжество Майсиль в Восточной империи. Нам сегодня нужно осмотреть все места, где за последнее время пропадали маги.
– Это что же, тебе придется каждый раз обращаться к магии Триумвирата?
– Именно, - ответила Герда. – Для этого мне она и была дана, чтобы ее применять, когда это необходимо.
– Магия Триумвирата – это не просто привычная нам магия. Ты уверена, что твой организм справится с такой нагрузкой? Плюс частые переходы через порталы отнимают часть силы. Я беспокоюсь о тебе.
– Со мной все будет в порядке, - заверила она меня. – И, в конце концов, я не одна. И я способна справиться со своей силой.
– Ох уж этот юношеский максимализм, - заметил я. – Попрошу тебя, присылай мне хотя бы через время сообщения, чтобы я знал, что с тобой все хорошо.
– Договорились. Все, Эрик, я отключаюсь, - промолвила она.
– Вот же орлица упрямая!
– в сердцах воскликнул я, но она меня уже не слышала.
Убрав кристаллофон в карман плаща, поймал себя на мысли, что меня не покидает чувство тревоги. В памяти возникли картины из видений Герды, и беспокойство усилилось. Я откровенно боялся за Герду, ведь, несмотря на эту пресловутую силу Триумвирата, мне все равно казалось, что она так же хрупка и уязвима, как и сотни лет назад в прошлой жизни.
– Что, упрямится твоя орлица?
– полюбопытствовал Тор, подойдя ко мне.
– Угу, - ответил я, потрепав его по холке.
– М-да, - протянул задумчиво мой дог. – Своенравные женщины, они такие. Фиг переспоришь. Зато не скучно. Скучная женщина – скука в семье.
Посмеявшись с жизненной философии из уст моего пса, я продолжил его гладить.
– Не нравится мне эта идея, чтобы они за весь вечер обошли все места исчезновений на Эсфире, - поделился я с Тором своими переживаниями. – Во-первых, в каждой империи пропажи людей случались уже не раз, а значит, им придется еще и внутри каждой империи «покататься». Во-вторых, они будут использовать свою уникальную магию, а это очень сильная штука. Все-таки, Герда обычный маг, пусть и очень сильный, но у нее нет той выносливости, которая имеется у ее подруг-перевертышей – оборотня и вампира. И день, в конце концов, был у нее насыщенный. Я попросту беспокоюсь о том, чтобы такое аховое турне по империям не навредило ей.
– Ох-хо-хо-о-о, - протянул Тор. – Смотрю я на все эти страсти-мордасти, слушаю тебя и думаю: «Слава Богам, что я родился собакой!»
Слова моего питомца так меня рассмешили, что целую минуту я не мог остановиться, но потом, все же снова погрузился в мрачные думы. Совет потомков Фаэтона допустит нас с Гердой в архив. Посещение назначено на это воскресенье. Что нам удастся выяснить о том роковом для нас дне сотни лет назад? Казалось бы, что уже все давно выяснено, только вот видения Герды говорят об обратном. Терзаемый мыслями, я засел в своем кабинете, погрузившись в работу с драгоценными камнями. Когда мою голову одолевали тяжкие мысли, самым лучшим средством борьбы с ними были занятые работой руки. И этот метод меня еще не подводил. Время от времени мне приходили сообщения от Герды, похожие друг на друга. «Со мной все хорошо!» - гласили они, и прочтя очередное послание, я вновь погружался в работу.