Лирик против вермахта
Шрифт:
Старинов, насколько знал директор, в последние дни безвылазно сидел в своем кабинете и что-то писал. Значит, скорее всего сейчас там он и находился. Но когда Веретенников открыл дверь, там никого не оказалось. Похоже вышел куда-то.
— А это что такое? — взгляд остановился на пухлой рукописной тетради, лежавшей на столе. Сам ее внушительный вид говорил, что это не просто писульки какие-то, а что-то очень и очень важное. — Научная организация… труда. Результаты комсомольского эксперимента по повышению производительности труда в условиях ограниченных материальных ресурсов… Так…
С
Зайди сейчас в кабинет кто-то посторонний, то сильно бы удивился увиденному. Директор, всегда серьезный, вечно спешащий, стоял едва не с разинутым ртом. Взглядом уткнулся в какую-то тетрадь. Натуральная каменная статуя.
Через какое-то время Веретенников «ожил». С хрустом разогнулся, почесал подбородок, что-то прогудел себе под нос. Словом, подал все признаки того, что он снова готов действовать.
— Да уж, Михаил, дал ты стране угля… не тележку, не вагон. Целый состав, не меньше, — он положил тетрадь под мышку и направился к двери. — Я должен срочно это показать Паше… — еле слышно бормоча, мужчина открыл дверь и вышел из кабинета. — Немедленно… Нужно все показать Паше…
Этот самый Паша, к которому собрался Веретенников, для него был просто Пашей, давним товарищем, с которым они дружили с самого детства. Для остальных же он был Павлом Александровичем Смирновым, членом академии наук Советского Союза. Главное же в том, что этот товарищ возглавлял Совет по изучению производительных сил при академии наук, руководил специальной комиссией по мобилизации страны, совершенствованию размещения производительных сил и приведению их в соответствие с запросами оборонной промышленности. Если уж кто разбирался в вопросе повышения эффективности производства в Союзе, то это лишь он один. Короче, срочно к нему нужно ехать.
— Ну, Пашка, готовься
Веретенников в коридоре даже на бег переходил, так ему хотелось как можно скорее показать эту тетрадь товарищу.
— Давай, на Ленинский проспект, в академию наук, — залезая в машину, бросил директор водителю. — И поторопись.
Не смотря на кажущуюся пустоту московских улиц, по ним больно-то не разгонишься. Через каждый пол километра стоял пост с проверяющими — укрепленные мешками с песком пулеметные точки и три-четыре ежа из рельс. Приходилось то и дело останавливаться и показывать особый пропуск-вездеход.
В самой академии, к счастью, задержек никаких не было. Веретенников, вцепившись в заветную тетрадку, как коршун, буквально взлетел в здание по широкой лестнице, хлопнул высокой дверью и оказался внутри.
— Товарищ, вы не подскажете, где я могу найти академика Смирнова? — директор в нетерпении застыл около строго вахтера — деда, похоже помнившего о русско-турецких войнах конца XIX в. Весь седой, как лунь, он грозно оглядел вошедшего, внимательно изучил пропуск и лишь после этого внушительно кивнул. — На второй этаж, сразу налево?
Веретенников и взбирался по очередной лестнице. Пара поворотов, и вот он на месте.
— Паша!
— Игорь!
Обнялись с другом, хлопая друг друга по спинам.
— Ты какими здесь судьбами? Сколько тебя знаю, вечно на своем заводе пропадаешь. Неужто за диссертацию решил взяться? — академик хитро подмигнул и показал на толстую тетрадку под мышкой у товарища. — Чего головой машешь? А с чем тогда пришел? Я только очень занят, дружище…
Веретенников все же всучил товарищу тетрадку, в которую тот нехотя заглянул. И, вдруг, как и сам директор пару часов назад, тоже «потерялся».
Вскоре они оба, два закадычных товарища, уже сидели рядом и в четыре глаза изучали записи. Причем делали это не просто живо, а даже излишне живо, громко, и даже с экспрессией. То и дело раздавались удивленные междометья, недоуменные хмыканья и фырканья. Видать, за живое взяло.
— Ты посмотри…
— Подожди, лучше вон на эту схему погляди…
— А с расчетами тогда что…
— Нет, ты видишь это?! Какие еще тридцать процентов роста? Здесь все сорок будут, а может и пятьдесят!
— Видишь, даже психологию сюда приплел, а, главное, и возразить нечего. Специальные тесты для диагностики…
— Это точно он написал? Этот твой Старинов тот самый? Ну. В Правде про него ведь писали?
— Он самый. А почерк точно его, можешь не сомневаться. Собственно, все это на моих глазах и происходило.
В один момент Смирнов замок. Причем сделал как-то неожиданно, словно что-то особенное случилось. Товарищ даже удивился.
— Паша, ты чего?
Академик не отвечал, смотря в одну точку, куда-то на потолок.
— Паша?! Паша! — протянул руку и начал тормошить его. — Тебе плохо?
Но Смирнов так же внезапно «ожил». Со смешком сбросил чужую руку с плеча.
— Станет тут плохо, когда тебе приносят эпохальную работу в сфере экономики и говорят, что ее написал какой-то мальчишка. Игорь, ты, правда, ничего не понял? — академик развернулся к товарищу и внимательно посмотрел на него. И взгляд у него в этот момент стал таким характерным, что Веретенникову стало совсем не по себе. — Знаешь, что это? — он положил ладонь на ту самую тетрадку. — Это же самая что ни на есть Сталинская премия… Конечно, здесь нужно немного руки приложить, но сам факт налицо.
У Веретенникова аж глаза округлились.
— Уверяю тебя, дружище. Здесь есть все — и полет фантазии, и смелая научная мысль, и, главное, полное подтверждение эмпирическими результатами всех высказанных идей. Игорь, давай, живо возвращайся назад и вези сюда этого самого Старинова! Даже ничего мне не говори! Нужно немедленно готовить заявку! Все это просто жизненно необходимо стране. Понимаешь меня? Эти идеи и методики архиважны для нас всех.
Его товарищи с растерянным видом поднялся со стула. Видно, до сих пор еще не верил, что нужно ехать за Стариновым и везти его в академию наук.