Лирика

Петрарка Франческо

CCXLH

Взгляни на этот холм, взгляни вокруг,

О сердце, не вот здесь ли, не вчера ли

Мы жалость и участье повстречали,

И вновь ей не до нас и недосуг?

Останься здесь, где мы теперь сам-друг,

Дай выждать время, может быть, из дали

Покажутся нам легче все печали,

О ты, пророк и спутник наших мук!

Ты к сердцу обращаешься, несчастный,

Как будто не расстался

с ним давно,

В тот час, когда, томим тоскою страстной,

Ты ею любовался – и оно

Покинуло тебя, ушло к прекрасной

И кануло в глазах ее на дно.

CCXLIII

Здесь, на холме, где зелень рощ светла,

В-задумчивости бродит, напевая,

Та, что, явив нам прелесть духов рая,

У самых славных славу отняла,

Что сердце за собою увлекла:

Оно решило мудро, покидая

Меня для склонов, где трава густая

Следы ее любовно сберегла.

К ней льнет оно и ей твердит всечасно:

"Уставший жить, от долгих слез больной,

Когда бы здесь он мог побыть, несчастный!"

Но гордая смеется надо мной.

Счастливый холм, ты – камень безучастный

И ты же – недоступный рай земной.

CCXLIV

Я сам в беде и злейших бедствий жду.

Куда уйду, коль злу везде дорога?

Мутит мне разум сходная тревога,

В одном мы оба мечемся бреду.

Я обречен страданью и стыду.

Войны иль мира мне просить у бога?

Пусть дастся нам, чья слабость так убога,

Все, что угодно высшему суду.

Не по заслугам честью столь большою

Меня по дружбе ты не награждай:

Пристрастье многим взоры ослепляло,

Но мой совет прими: стремись душою

Достичь небес и сердцу шпоры дай:

Ведь путь далек, а времени так мало!

CCXLV

Позавчера, на первом утре мая,

Возлюбленный, годами умудренный,

На память подарил чете влюбленной

Две свежих розы, взятых им из рая.

И смеху и словам его внимая,

Дикарь бы мог влюбиться, укрощенный,

А он смотрел им в лица, восхищенный,

Их обжигая взглядом и лаская.

"Таких влюбленных больше нет на свете",

Промолвил он, даря, сиянье взгляда,

И обнял их, вздохнув с улыбкой ясной.

Так он делил слова и розы эти,

Которым сердце боязливо радо.

О, что за речь! О, майский день прекрасный!

CCXLVI

Смотрю на лавр вблизи или вдали,

Чьи листья благородные похожи

На

волны золотых волос, – и что же!

Душа превозмогает плен земли.

Вовеки розы в мире не цвели,

Что были бы, подобно ей, пригожи.

Молю тебя, о всемогущий Боже,

Не ей, а мне сначала смерть пошли,

Дабы не видеть мне вселенской муки,

Когда погаснет в этом мире свет,

Очей моих отрада, и в разлуке

Лишь к ней стремятся думы столько лет,

Для слуха существуют только звуки

Бе речей, которых слаще нет.

CCXLVH

Возможно, скажут мне, что, славя ту,

Кому я поклоняюсь в этом мире,

Преувеличить позволяю лире

Ум, благородство, тонкость, красоту.

Однако я упреки отмету,

Петь недостойный о моем кумире:

Пусть скептики глаза откроют шире,

Они поймут свою неправоту.

Не сомневаюсь в их суде едином:

"Он вознамерился достичь того,

Что трудно Смирне, Мантуе, Афинам".

Недостижимо это божество

Для песен: будь себе я господином,

О ней бы не писал я ничего.

CCXLVIII

Нельзя представить, сколь щедра Природа

И Небеса, ее не увидав,

Кто, солнцем для меня навеки став,

Затмила все светила небосвода.

Не следует откладывать прихода:

Оставя худших, лучших отобрав,

Их первыми уносит Смерть стремглав,

Увы, за нею выбора свобода.

Не опоздай – и ты утешишь взгляд

Соединением в одном творенье

Всех добродетелей и всех красот

И скажешь, что стихи мои молчат,

Что мой несчастный разум вослепленье.

Кто не успеет, много слез прольет.

CCXLIX

Я вспомню этот день – и цепенею:

Я вижу вновь прощальный скорбный взгляд

Мадонны – и отчаяньем объят.

И рад бы все забыть, да не умею.

Печальный образ слит с душой моею,

И кроткий взор навеки будет свят.

Я чувствовал: забавы ей претят,

И страх неясный властвует над нею.

Привычной живости исчез и след,

Цвета одежд печальны и бледны,

Цветы и песни преданы забвенью.

Я это помню – и покоя нет.

Мрачны предчувствия, тревожны сны.

Дай Бог, чтоб их питало заблужденье.

CCL

В разлуке ликом ангельским давно ли

Меня во сне умела утешать

Мадонна? Где былая благодать?

Тоску и страх унять в моей ли воле?