Лирика

Нерво Амадо

Давайте любить!

Если не знает никто, почему улыбаемся мы, и не знает никто, отчего мы рыдаем, если не знает никто, зачем рождаемся мы, и не знает никто, зачем умираем, если мы движемся

к бездне, где перестанем быть, если ночь перед нами нема и безгласна… Давайте, давайте, по крайней мере, любить! Быть может, хоть это не будет напрасно.

Мы квиты

Жизнь! Я тебя прославляю, свой путь завершая земной: ложных надежд не питал я, был труд не напрасен мой, и муки, что ты посылала, были заслужены мной. И вижу я после долгих лет трудов и борьбы, что сам всегда я был зодчим своей нелегкой судьбы. Ты чашу то с медом, то с желчью давала мне выпить до дна: но разве душа не бывала то медом, то желчью полна? А если сажал я розы — все розы цвели, как одна. И пусть зима приходила, губя мой цветущий рай, — но ты ведь не говорила, что вечным быть должен май! Много ночей проводил я, судьбу за жестокость кляня: счастливых ночей не сулила ты мне, свою тайну храня… Но были счастливые ночи — были и у меня! Любил я и был любимым, мне солнце дарила весна. Жизнь! Мы квиты с тобою! Ты мне ничего не должна!

Не знает каштан, что он носит каштана названье, но лишь приближается время его созреванья, нам дарит каштан с ароматом осенним плоды. И солнцу неведомо, как оно прозвано нами, но свет и тепло нам дает его жаркое пламя, и меркнет с ним рядом сиянье ярчайшей звезды. Никто не любуется розой, расцветшей в пустыне, но

роза бутон раскрывает свой в дерзкой гордыне, чтоб миру явить непреложный закон бытия. Никто на дорожной обочине зерен не сеет, но колос и там вырастает, желтеет, и спеет, и кормит в священном молчанье зерном воробья. О, сколько, о, сколько стихов мной задумано было! И сколько в них было любви и душевного пыла… Но их, не написанных мною, увы, не прочтут! Но, так же как дерево, солнце, и роза, и колос, стихи не исчезли: влился их блуждающий голос в ту Суть Несказанную, в коей они не умрут!

Когда полюбишь ты меня…

Светлее солнца будет день, когда меня полюбишь ты, и ночью полная луна светить нам станет с высоты, и зазвучит в ее лучах бетховенская ода… и несказанность вечных грез нам явит в аромате роз волшебница-природа. Прозрачные ручьи помчат по склонам, весело звеня журчащей россыпью рулад, когда полюбишь ты меня. Когда полюбишь ты меня, то темный, потаенный бор в аккордах дивных изойдет, не слыханных до этих пор… Мои глаза в твоих глазах, вобравших все сиянье дня, увидят вечную весну, когда полюбишь ты меня… Летящие твои шаги в лугах заслышатся едва, как кружевных воротничков вмиг затрепещут кружева у маргариток, и они, друг друга весело тесня, прильнут к твоим ногам в тот день, когда полюбишь ты меня, — и если у одной из них ты оборвешь все лепестки, то все потянутся к тебе, за нежностью твоей руки. Когда полюбишь ты меня, заря все озарит вокруг, трилистник клевера в тот день четырехлистным станет вдруг, откроют лотосы в пруду таинственные чаши в тот день, когда мы обретем с тобою счастье наше. Волшебной стаей облака в тот день над нами воспарят, восточных сказок чудеса в тот день подарит нам закат, мы в каждом дереве орган в тот день с тобой откроем, и станет каждая гора нам брачным аналоем. И благодатью осенит, мои уста к твоим склоня, нас первый поцелуй в тот день, когда полюбишь ты меня.