Лирика
Шрифт:
Твой взгляд был рассеян и дымчат,
Как солнце минувшей весною.
Был полдень струист и прозрачен.
Жизнь двигалась дальше и мимо.
Наш луч превращался в отрезок,
И бурный роман - в пантомиму.
Ты молча и нервно курила.
Лохматился пепел мгновений.
И август, кивнув на последок,
Садился в трамвай до "Осенней".
Постапокалиптическое
Сдох
сотовый мой оглох,
в ручке высохла паста,
компьютер
забыл все пароли и явки,
машину угнали...
телевизор сгорел,
я где-то посеял часы...
Что-то ж еще...
Ах да!
как выясняется,
ты тоже сегодня ушла...
Оказалось,
что счастье -
это немного не то,
что мы представляли.
Оказалось,
что горе -
это немного не то,
чего мы боялись.
Самое время
начать эту жизнь сначала,
а лучше - с конца.
Иль вообще купить себе новую.
Или...
К черту!
Стою под дождем
на соборной площади
и кормлю голубей булкой.
Постновогоднее
Вчера мне приснилось, что я без тебя не могу.
Сегодня я понял, что ты мне совсем не нужна.
Ведь ты - это то, чего не пожелаешь врагу.
Ведь счастье какое, что ты, вот такая, - одна!
В духАх твоих едких с утра задохнулся январь.
Удавом сползают колготки по вешалке вниз.
В душе разливается серая душная хмарь.
Убить бы тебя за вчерашний дурацкий каприз.
С дивана мне скалится твой надувной крокодил.
Вы чем-то похожи. Вы оба достали меня.
"Что лыбишься, Крок?.. Я ее никогда не любил!
Я просто каштаны таскал для нее из огня."
За окнами - дрянь из пурги, тишины и тоски.
Сбежав на работу, ты сделала правильный ход.
А мне вот остались посуда, бардак и носки,
И нафиг не нужный пришедший вчера Новый год.
Тебя унесла в расстояния График-река,
Тебя суета утащила от сонных гардин.
А мы с крокодилом танцуем, как два дурака -
Качаемся в танго, жуя на ходу апельсин.
И все б ничего, да не ладится что-то в душе.
Наверное все же я что-то вчера не учел.
Ты дура, конечно, но если отбросить клише, -
Ты классная дура; с тобой я б в разведку — пошел...
Я выпью еще. Я часок подремлю у окна.
Потом
"Вчера мне приснилось, что ты мне совсем не нужна...
Сегодня я понял, что я без тебя не могу."
Птица
Ты - корабль, стоящий в гавани
моего одиночества,
ты - луна, на которую можно повыть,
ты — цепи,
окно,
пророчество,
которому, верь не верь,
однажды придется сбыться,
и тогда
в лабиринте,
быть может, последних потерь,
в дальнем его тупике,
белым пятном
отразится в зрачке
дверь,
за которой, во тьме,
в клетке из прожитых лет
сидит и поет моя белокрылая птица...
И будет хотя бы надежда,
что это не снится...
Рождение души
Когда мое сердце рождалось из пепла сгоревших галактик
И рыкали львы, проходя по просторам вселенских миров,
И старый орел прилетал, чтобы печень клевать Прометея, -
Я помню: на небе плескалась заря, жарко кровью алея;
Я помню: так призрачно тлел аромат первобытных цветов...
И был я один. На меня проливалась тоска Водолея.
Корил я богов, их молил я ненужную жизнь оборвать.
Но глух был Зевес или слеп и вотще пропадали моления,
Вотще я стремил к небесам укоризны, мольбы, песнопения -
Не слушали боги меня, на уста налагали печать...
И помню: был вечер; вне жизни и смерти летели мгновенья,
Сполохи метались по небу, и молния тучи рвала.
Хоралом звучала гроза и вихрились ветра, завывая;
Взбешенное море ревело, на берег валы посылая;
Ложилась на землю ночИ бесноватая мгла.
И помню: восстала из пены морской Афродита нагая.
Вдруг замерло все. И прекрасная дева взошла на песок.
И с неба посыпались звезды, на сердце моем догорая,
И, женщине первой несмелые гимны впервые слагая,
Я пал на колени, губами касаясь божественных ног...
Я помню: сверкали сполохи, за краем земли угасая;
Я в синие очи смотрел, назнакомым волненьем дыша.
Так тихо плескалась на небе заря, жарко кровью алея,
Так тихо качались цветы, ароматами новыми тлея;
И нежною болью в груди у меня нарождалась душа.
Сегодня утром я проснулся, а тебя - нет