Лирой
Шрифт:
— Звучит интригующе, — промычал я.
— У вас есть двадцать четыре часа, Сергей. Завтра в это же время я жду вашего решения.
Она встала, давая понять, что аудиенция окончена. Я тоже поспешил встать, чувствуя себя пойманным зверем. Робот-официант материализовался рядом, предлагая мне на выбор десерты, но мне кусок в горло не лез.
— Спасибо, не хочется.
Камилла проводила меня до лифта. Напоследок она еще раз улыбнулась, но улыбка эта была холодной и лишенной тепла.
— До завтра, Сергей. Не задерживайтесь с решением. Время — ценный ресурс.
Я
Двадцать четыре часа. Ровно столько у меня было, чтобы принять решение, которое может изменить всю мою жизнь.
Меня довезли до моего блока, я поблагодарил водителя, получив ответный кивок. Войдя в квартиру, я рухнул на диван.
Остаток вечера пролетел как в тумане. Виртуальный мир, обычно служивший убежищем от реальности, теперь не притягивал меня. Я пытался отвлечься, листал новости, читал форумы, жадно впитывая любую информацию о GAB и Инквизиции. Но чем больше я узнавал, тем сильнее увязал в липкой паутине безысходности.
В понедельник утром я вышел из квартиры с тяжелым сердцем. Каждый шаг к «Стальным коням» давался с трудом, словно меня тянул невидимый груз предчувствий.
Я решил поговорить с начальством. В кабинете Бориса царила тишина. Он сидел за своим столом и перебирал какие-то бумаги. Его лицо, лучившееся энтузиазмом, выглядело немного усталым.
— Я хотел бы поговорить, — заявил я, усаживаясь на гостевой диван, — Я узнал кое-что интересное про наших клиентов.
Борис резко поднял голову, и в его глазах мелькнул испуг.
— И что же ты узнал? — спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно.
— Например то, что Евгений Владимирович — глава Пятого отдела, — я подозрительно рассматривал своего босса.
Борис вскочил со стула и начал нервно ходить по кабинету. Его руки дрожали.
— Черт, черт, черт… — пробормотал он. — Я так и знал, что это плохо кончится. Я чувствовал это с самого начала!
— Ты знал?! — я чуть не вскочил от неожиданности. — Ты знал, и все равно ввязался в это?!
— А! — Борис махнул рукой, — Дай мне объяснить.
Я с трудом сдержал себя от ругательств, сжимая кулаки так сильно, что костяшки побелели.
Борис тяжело вздохнул и подвинул кресло напротив меня. Он шумно уселся. Борис выглядел сломленным, лишенным той неуемной энергии, которая делала его душой «Стальных коней».
— Сергей, ты должен меня понять. У меня не было выбора. Абсолютно никакого выбора, — его голос звучал устало и безнадежно. — Когда они появились, я сразу понял, что это люди не из тех, с кем можно спорить. Они не просили, они приказывали. Они предложили такую сумму… Такие деньги, что у меня голова закружилась. Они пообещали, что «Стальные кони» станут самым престижным, самым богатым гаражом во всем секторе.
Он замолчал, с трудом проглотив комок в горле.
— Но дело не только в деньгах, — продолжил он, избегая моего взгляда. — Они дали ясно понять, что отказ
Он упал на спинку кресла, словно из него вытянули всю жизненную силу. В кабинете повисла тяжелая тишина.
— Ясно, — я тяжело вздохнул, пытаясь унять гнев, который сжимал горло. — Но ты мог хотя бы предупредить. Сказать, кто они на самом деле.
Борис опустил голову, словно признавая свою вину. А что действительно мог сделать обычный владелец гаража, когда к нему приходят люди, которым невозможно отказать? Люди, чьи тени тянутся до самых верхов GAB?
Глядя на сломленную фигуру Бориса, я почувствовал, как гнев уступает место сочувствию. Он не был злодеем, он был жертвой, как и я. Жертвой обстоятельств, которые оказались сильнее нас обоих.
— Ладно, Борис, — сказал я, мой голос смягчился. — Что сделано, то сделано. Теперь нам нужно думать, как быть дальше.
Борис поднял на меня удивленный взгляд.
— Спасибо, Сергей, — сказал он. — Я рад, что ты меня понимаешь.
После разговора с Борисом я вернулся к работе над ЗИСом. Работа, обычно приносившая удовлетворение, сейчас казалась бессмысленной. Каждая деталь, каждый винтик напоминал о том, в какой ловушке мы оказались. Я понимал, что ЗИС — это лишь прелюдия, первый шаг в опасной игре, которую затеяла Инквизиция.
Мои мысли постоянно возвращались к Камилле. Ее образ преследовал меня: холодная, рассчитывающая, неуловимая, как тень. Я чувствовал в ней скрытую угрозу, опасность, которая исходила не только от ее статуса дочери главы Инквизиции, но и от нее самой. Ее взгляд, пронзительный и холодный, будоражил, заставляя меня забыть обо всем. Тонкие черты лица, строгий костюм, подчеркивающий ее грациозность, — все в ней вызывало тревожное волнение, которое я не мог объяснить.
Но, что самое интересное — Камилла меня возбуждала. Эта мысль возникала внезапно, пульсировала в сознании, заставляя меня краснеть от стыда. Что это? Защитная реакция на хищную грацию этой женщины? Необъяснимая привлекательность опасности? Или у меня с головой не все в порядке? В конце концов, провести двести лет в криосне — это не шутки.
Я пытался заглушить эти мысли, отвлечься, сосредоточившись на работе. Но образ Камиллы всплывал в моей голове снова и снова, не давая мне покоя.
Я понимал, что это безумие. Опасное, разрушительное безумие. Камилла — дочь главы Инквизиции, человек, который может сломать мне жизнь одним щелчком пальцев. Но что-то в ней, какая-то необъяснимая сила притяжения, заставляла меня забывать об опасности, притягивала меня к ней, словно мотылька к огню.
Ближе к вечеру, когда я уже практически закончил работу, в мастерской словно ураган пронеслась Ева. Я не услышал, как она вошла, — казалось, она материализовалась из воздуха прямо посреди гаража.