Лис, который раскрашивал зори (сборник)

Уайт-Смит Нелл

Мастер Райяк болезненно поморщился:

– Зачем вы говорите это, ведь вам не интересны детали моей работы. Вы полагаете, что я не боюсь вас?
–  он посмотрел на своего собеседника, не тая влаги в уголках глаз, - вы наводите на меня ужас.

Сидящий рядом с ним мужчина ухмыльнулся, и передал ему запечатанный пакет. Тойя взял его. Руки, как и в первый раз, как и каждый раз, дрожали. Он распечатал конверт и пробежался глазами по записке:

– Вы хотите, чтобы я предал вам на смерть Линн.

– Одна жизнь каждый раз - таков был наш уговор.

– Но в случае её смерти, Оранжереи остановятся…

Сидящий рядом с ним мужчина отдал знак пренебрежения:

– Это маловероятно.

Тойя опустил голову со вздохом горечи. Его собеседник, тем временем, продолжил:

– Скажите, вы задумывались

о том, какая мудрая и ёмкая вещь - ликра? Её тайны - это тайны самой жизни… можно легко подумать, что она, механическая близняшка крови - лишь жидкость, созданная для того, чтобы переносить питательные вещества в механику, и хранящая память о геноме, но это не так. Ликра течёт во всём, в чём есть жизнь, в чём может зародиться душа - она бежит по венам городов, стволам деревьев, она в големах. Вы умрёте, если будете жить один - сгинете, как только ликра станет слишком грязной. Для жизни вам нужен кто-то ещё - ещё хотя бы одно живое существо, и тогда вы сможете чистить ликру и так сохранять своё существование. Ликра - это единство. Соединяясь ликровыми венами, большинство механоидов могут обмениваться информацией: заключать сделки, разговаривать… ликра - это общение, ликра - это прогресс. Мы едим ликровое молоко - секрет механических сердец и балуем себя продуктами его переработки - такими, как творог или табак, чай. Но обычно механоиды едят больше, чем производят, значит должен быть кто-то, кто производит больше, чем ест. Такие, как госпожа Линн. Вы испытываете к ней сыновья чувства, мастер Райяк? Ведь её волосы взращивают все эти зёрна в оранжереях, а вы, тойя, так близки к зёрнам. Они тоже - некое соединение органики и ликры, которые не являются механикой, но которые могут передать дальше через себя жизнь. Заметьте, в вас, как и во мне, нет ни одной цельномеханической части. Посмотрите на моё запястье - на нём так же, как и у вас, нет ликрового клапана. Но в вас течёт ликра - она одна, ни единой капли крови, и ваши руки - это жизнь, господин Райяк. Нечто, чего я лишен.

Тойя опустил голову, вертя пальцами шляпу. Он смотрел на руки сидящего рядом с ним существа. Раньше он никогда не замечал, что его запястья созданы из сплошной органики. Это было уродством, хотя таковым и не выглядело. Этим рукам это, скорее шло. Собеседники некоторое время прибывали в тишине. Потом мастер Райяк обронил:

– Вы одеты по последней моде, - помолчав немного, он объяснился, - мне отчего-то всегда казалось, что вы должны быть одеты старомодно. Как несколько поколений назад. Не знаю, почему я так думал, - он усмехнулся, - каждый раз удивляюсь, что одежда у вас современная. Скажите снова, - нервно продолжил он, - сейчас я хочу слышать это - зачем я вам нужен? Неужели я и правда - нужен вам? Всё… что мы делаем - скажите, это нужно?

– Есть души в пограничных состояниях, господин Райяк. Они могут достигнуть своего пика и отдаться мне, или нет - прожить до старости и умереть своей смертью. Последний вариант не нравится мне, ведь мир растёт, его нужно питать силой камней, что в сердцах городов. Иначе, не хватит ни мощности на расширения, ни силы для секреции ликрового молока. Камни, как вы знаете, берутся из душ лучших механоидов. Тех, кто обличён даром. Я забираю их на самом пике, и вы нужны мне чтобы приводить моих жертв в нужное мне состояние. Вы - раздражитель, катализатор, вы, господин Райяк - ходячий эквивалент вызова. Глядя на вас они все вынуждены спросить себя - что они такое? И… ответить. Впрочем, конечно, я могу подобрать вам замену. Скажите мне, - улыбнулся его собеседник, - вы верите, что я существую?

– Вы… спасли меня из огня, но, когда мы закончим разговор, вы встанете, сделаете несколько шагов, и исчезните, просто растворившись в воздухе, будто вас и не было никогда. Я хочу думать, что от пожара спасся я… сам. И именно я сам не смог её спасти.

– Так и есть, до последнего слова - так и есть, - сообщил мастеру Райяку его демон, бросив на тойю колкий взгляд бирюзовых глаз, - Я существую, мастер Райяк, а вы - живёте. И мы заключили сделку. Её срок определяю только я. Она - нерасторжима. Ваша супруга погибла потому, что вы не пожелали её спасти. Вместо неё вы спасли другое существо, чьё имя вам известно.

Мастер Райяк протянул ему бумагу, тихо сказал:

– Вот имя, - уделив записке меньше секунды, мужчина сжал её в кулаке.

Открыв, через мгновенье пальцы, стряхнул с ладони пепел:

– Это возможно.

– Значит, на этом всё?..

– Мне кажется очень верным ваш выбор, господин Райяк. Вы не витаете в облаках и спасаете только то, что действительно возможно спасти, но я рекомендую вам впредь не испытывать мою благосклонность,- с этими словами он поднялся в полный рост, направился к дереву и, сделав несколько шагов, исчез.

Вернувшись домой, тойя спал, в тёмном смятении не кошмарных, но муторных видений, пытаясь найти удобное положение на казавшихся ему грубыми, почти острыми шелковых простынях. Проснулся рывком, в три часа пополудни: был полностью раздет, прохладная влажная ткань покрывала всё тело с головой. Устал, замёрз почти до крупной дрожи, но холод снял боль. Плакал. Новый сотрудник утирал ему слёзы, чтобы их солёные горячие струи не ранили. Стыд.

Кафе у часовой башни было выполнено в светлых тонах, пастельные разноцветные занавеси, подушки на стульях, расписные узкие скатерти на столешницах из разноцветного стекла. Чашки крупные, однотонные белые, и словно резные, чёрные непривычно тяжелые чайные ложки. В меню много миниатюрных порционных сладостей и острых закусок, сытных блюд - лишь необходимый минимум. В это кафе приходили не есть, оно не бывало заполнено, что сказывалось на цене, но полностью подходило для неспешных длинных разговоров вне дома.

– Моя милая Линн, моя… милая Линн…

– Сходит с ума, - подсказал своему жениху тойя. Господин Венд поднял на него взгляд, желал разозлиться, но вместо этого снял очки, дрожащими руками касаясь глаз у переносицы. Плечи задрожали, - подумайте о том, - мягко произнёс мастер Райяк, - что однажды я уйду. Это случится через двенадцать лет, или пятнадцать лет. Быть может позже, но я уйду, я оставлю вас и госпожу Линн, мы больше не встретимся. Господин Венд, - тойя коснулся его плеча, пытаясь заглянуть в глаза, и мужчина отнял руки от лица, их взгляды встретились, - но прежде, чем я уйду - я буду рядом, и вы не будете нести это бремя в одиночку. Вы не будете один…

– Центр знает, - дрожащим голосом, почти не скрывая злости произнёс господин Венд, но последний слог отдавал горечью. Колючей, глубокой, искренней. Последняя надежда, последняя попытка спасения - попытка скрыть безумие от чужих глаз, оказалась тщетной. Бесполезно скрывать под одеждой вопиющую наготу своей покрытой мокнущими язвами души. Центр видит.

– Центр знал ещё до того, как это стало очевидно для вас. Но, мастер Венд - это ничего не меняет.

– Я пришел раньше обычного, спешил из конторы домой, хотел купить для неё пирожных, но передумал. Когда я вошел, она пыталась отрезать себе волосы. Эти судороги, эта грязь… Она так кричит теперь ночами, ей так больно, а я даже не знаю где болит, не способен унять…

– Расскажите мне о её волосах.

– Об этом лучше поговорить с её механиком, он знает все технические тонкости.

– Они мне не интересны, у меня не технический склад ума. Я хочу узнать от вас.

– Вы верите в душу, господин…, - Венд замешкался, облизнул сухие губы, вытер липкий пот с тыльной стороны ладоней белоснежной кружевной салфеткой, откашлялся, прочистив горло, сделал глоток остывшего чая.
–  Господин Райяк, вы верите в душу?

Тойя помедлил с ответом. Он вспомнил пожар - шум огня в ушах, лопающуюся от жара кожу, и бездыханное своей бывшей жены. Вспомнил, как пытался схватить её за руки, вытащить, но нагревшиеся доспехи обожги до костей. Как рухнула крыша здания. И как он увидел стоящего над ними демона. Огонь не смел касаться незримой границы, очерченной его рукой, хищно нападал, но отступал, снова покоряясь несгибаемой воле бирюзовых глаз. Посреди пылающего здания можно было легко дышать. Демон исчез, но его волшебство осталось, и пламя не сожгло находившегося в самом его сердце механоида. Ещё несколько часов господин Райяк так и находился там, в этом странном пузыре безопасности, пока его не нашли. И дальше - долгие месяцы прикосновений к слишком холодной коже. Когда малыш родился, супруг господина Райяка это видел. Условием демона было то, чтобы он видел, и мастеру Райяку удалось его уговорить. Их малыш. Воин небесного легиона упал на улице, когда шел к станции и новому назначению. В его груди уже не было сердца. Вернувшись мыслями из воспоминаний, тойя ответил: