Лис Улисс и край света
Шрифт:
— Ты имеешь в виду Берту? — удивился Константин. — И тебе не стыдно — подставлять подвигам вместо себя слабую самку?
— А тебе не стыдно подставлять подвигам вместо себя и слабой самки слабого самца? — возмутился Евгений.
— Дружище, ты не справедлив к себе! Какой же ты слабый самец? Ты ого-го какой самец!
— Нет, я слабый! И вообще, когда я говорил про того, кому нечем заняться, я имел в виду тебя!
— Меня? Еще чего! Я найду, чем заняться, и не сомневайся!
— А мне и искать не нужно! У меня уже есть занятие: я пишу автобиографический роман!
Константин
— Серьезно? И много уже накатал?
— Главу! — гордо ответил Евгений.
— Ух ты, целую главу! А про меня там есть?
— Нет, что ты! В этой главе я еще совсем маленький.
— Не вижу логики, — насупился кот. — Я тоже когда-то был маленький. Чем это я маленький хуже тебя маленького, что в главу не попал?
— Но это же мое детство! Тебя в моем детстве не было!
— Зато я был в своем детстве! Чем это мое детство хуже твоего, что не попало в главу?
— Константин, но это же моя автобиография, — заметил Евгений.
— А мою написать даже не пытаешься. Эх ты, а еще друг… — Кот обиженно уставился в окно.
Евгений почувствовал себя неловко.
— Ну… Константин, чего ты дуешься? Я про тебя напишу, просто еще немножко рано.
— В какой главе начнешь про меня писать? — строго поинтересовался кот.
— В тридцать первой! — не задумываясь, ответил Евгений, решив не посвящать друга в нюансы писательского труда.
— Ну и начал бы с тридцать первой! — не унимался Константин, которому понравилось обижаться. — Наверняка в предыдущих тридцати не будет ничего интересного! Их вообще можно сжечь. Все настоящие писатели сжигают свои неинтересные главы!
— Нет, они будут очень интересные, — возразил пингвин. — Вот хочешь, я тебе прочитаю первую главу и ты сам убедишься?
— Читай, — милостиво согласился Константин.
Евгений возбужденно сел на кровати и раскрыл тетрадь. Возможность поделиться с кем-нибудь своим творчеством его окрыляла.
— Глава первая, — начал читать Евгений. — Детство…
Константин слушал очень внимательно и, когда пингвин закончил чтение и вопросительно уставился на друга, сказал:
— Ну, в целом, неплохо. Хотя чего-то не хватает.
— Чего? — напрягся Евгений.
— Ммм… Думаю, как сформулировать. Чего-то важного. Ах да! В твоем повествовании не хватает кота!
— Да ну тебя, — разочарованно махнул крылом Евгений. — Я думал, ты серьезно…
— Я очень серьезно! Кстати, а твои родители действительно тебя не узнали?
Пингвин замялся.
— Ну, как тебе сказать…
— Понятно. Врешь на страницах собственной биографии.
— Не вру! Это не вранье, а художественный вымысел!
— А какая разница? — поинтересовался Константин.
— Так это же очевидно! Ложь это просто… ложь. А художественный вымысел… — Евгений задумался. — Это то, что должно было быть правдой, но почему-то не было.
— Ах, вот оно что! Тогда, может, ты объяснишь, почему твой художественный вымысел позволяет клевету на собственных родителей, а восторги в адрес лучшего друга — нет?
Евгений растерялся. Он попытался
— Давай впишем меня! Вместе! Я тебе помогу. Значит, смотри, художественный вымысел такой. Юный ты страдаешь от жестокой диктатуры родителей, которые тебя не узнают. Они отнимают у тебя рыбку и запрещают охотиться на планктон. Но тут появляется юный кот, которого занесла в Антарктиду жестокая судьба, от диктатуры которой он страдает. И вот этот кот помогает тебе сбежать за море, где нас захватывают в плен коварные пираты! Мы сначала страдаем от их жестокой диктатуры, а потом бравый кот вызывает пиратскую команду на дуэль и побеждает ее всю! Мы прибываем в Австралию, где знакомимся с Марио, и вместе с ним побеждаем тирана-кенгуру, который наслаждается своей диктатурой. Потом враги подсовывают тебе отравленный рыбий жир, ты пьешь его и сходишь с ума. Захватываешь Новую Зеландию, и от твоей жестокой диктатуры страдают сумчатые птицы этой страны. Но бравый кот…
— Константин! Это уже не художественный вымысел, а… я не знаю что! И вообще, это моя автобиография! Понимаешь? Моя!
— Тебе что, жалко? Пусть будет наша автобиография! Я стану твоим соавтором. А то мне не хочется ждать до тридцать первой главы.
— Тридцать пятой.
Константин ахнул.
— Как? Ты же сказал, что тридцать первой!
— А вот и тридцать пятой! Это тебе в наказание — за то, что хотел отнять мою автобиографию, переписать мою жизнь, сделать из нее третьесортную дешевку!
— Почему третьесортную? Это была бы первосортная дешевка! Эх ты! Ты мне больше не Несчастный! — Константин лег и демонстративно отвернулся к стене.
— Ну и очень хорошо! Я давно хотел тебе сказать, что ты… что я… — Евгений лег и демонстративно отвернулся к стене.
Явившаяся в скором времени Берта застала соратников в состоянии холодной войны.
— Вы почему еще в кроватях? Пойдемте узнаем, вернулся ли Улисс! К тому же мне надо сходить на почту и послать родителям открытку, чтобы они не волновались.
— Здравствуй, Берта, — мрачно подал голос Константин.
— Доброе утро, Берта, — сказал Евгений, не оборачиваясь.
Лисичка несколько раз перевела взгляд с одного друга на другого.
— Вы что, поссорились? Ну ничего себе! Всего на одну ночь оставила вас одних, и на тебе!
Кот и пингвин синхронно повернулись к подруге.
— Ничего мы не поссорились! — заявил Евгений.
— Поссорились, поссорились! — возразил Константин. — А как тут не поссоришься, когда он только про себя пишет?
— В смысле? — удивилась Берта.
— Это моя автобиография! — возмутился Евгений. — Константину в нее рано!
— Вот видишь, видишь! Я же говорил! — восторжествовал кот. — А ты спроси господина писателя, попала ли ты в его книгу!
— Не попала! — ответил Евгений, не дожидаясь, когда Берта задаст вопрос. — Пока не попала. Ну рано еще, рано!
— Все ясно, — резюмировала лисичка. — Вы решили помериться глупостью. Дело ваше. А я пошла в город. — Она развернулась и вышла из номера.