Лис. Сказания Приграничья
Шрифт:
— А откуда ты знаешь все это? — спросил я, осторожно поглядывая на Калли. Как-то не вязалась ее тирада с недавним рассказом про запрет магии.
Калли с опаской взглянула на Эдгара. Тот впился в меня тяжелым взглядом, но я выдержал блеск серых глаз, не потупился, хотя и чувствовал, что воин давил. Или он не воин? Мне все больше казалось, что худощавый рыцарь находится на особом положении в графстве. Пауза затянулась, и я не решался ее нарушать. Наконец, Эдгар бросил взгляд на девушку и еле заметно кивнул. Та расслабилась, поерзала в кресле.
— Таких артефактов несколько — камни, каждый величиной минимум
— Так у вас запрещена магия, или все это были пустые рассказы? — спросил я, путаясь от обилия информации. Да и Калли вела себя странно — услышала, что я появился из другого мира, но даже ухом не повела, а сосредоточилась на Ольстеррах.
— Любой человек, когда приходит к власти, понимает, что без магии дальше ему уже не продвинуться. И Ольстерры, и Донгеллы, и сам Лонгфорд — все понимают масштабы ужасающей силы магии. Но разница в том, что Донгеллы никогда не использовали магию в свои целях, а лишь исследовали ее, — горячо возразила Калли. Щеки девушки запылали, от былой расслабленности не осталось и следа.
— Так значит, все нападки на твоего жениха, Ульфрика — они были частично правдой? — меня пронзила догадка.
— Нет. Ульфрик и правда был хорошим, но просто воином. Он и понятия не имел, что в его добыче есть магия. Я не врала, — ответила Калли, гордо вскинув голову. — Донгеллы обладают одним из артефактов, оставшихся после разрушения плато Василисков, но они никогда не использовали его!
— Ты говоришь, никогда не использовали. Но ты же знаешь, что он может? — спросил я, втайне надеясь на положительный ответ. Тело, непривычное к долгому сидению на одном месте, затекло, мышцы ныли, требуя нагрузки. Мне хотелось скорее сорваться с места и двигаться.
— Я понимаю, что ты хочешь скорее попасть домой, — улыбнулась Калли заговорщицки. — И как мне кажется, мы сможем помочь друг другу.
«Слушай только своими ушами. Смотри только своими глазами. Ставь под сомнение то, что видишь и слышишь», — говорил учитель Бусида, когда он в очередной раз оказывался на полу со свежей царапиной от деревянного меча.
Тренировки в ордене монахов начинались, когда ребенку исполнялось три года. Детям прививалось понимание, что боль — это лишь индикатор опасности.
Детей монахи учили слышать и видеть все, что происходит вокруг, и доверять только глазам. Специально обманывали, заставляли поверить в учительское слово и раз за разом выбивали страх перед авторитетом.
«Ты воин. Значит, ты должен уважать того, чье мнение считаешь важным. Но слышать и видеть ты должен сам», — говорил монах, когда Бусид получал палкой под колени, делал сальто в воздухе и падал, рискуя сломать шею. Сколько таких уроков было вбито за двадцать лет? Сотни тысяч падений, миллион ударов? Бусид хорошо усвоил урок.
И сейчас он сидел на верхушке дерева, затерявшись в густой листве. На той ветке, где еще недавно пытался осмотреть окрестности человек, который должен был умереть. Умереть от его, Бусида, выстрела.
Воин-монах верил своим глазам. Болт, выпущенный из арбалета, мчался цели прямо в верх живота.
Бусид глубоко вздохнул. Выдохнул. Повторил процесс еще несколько раз, чувствуя, как кровь наполняется кислородом. Как сжатое в пружину тело постепенно приобретает мягкость. Позади был стремительный бег через деревню и поле. Бусид мчался, норовя обогнать по скорости хорошего скакуна.
И сейчас, отдышавшись, он переваривал первый в жизни проигрыш. Но радовался, что не вышел в открытый бой, не поддался порыву побитого самолюбия и не бросился в атаку. Воинов Донгеллов Бусиду перебить бы удалось, но лишние жертвы не входили в план монаха. А вот насчет убийства цели воин теперь сомневался. Нет, он знал свою задачу и собирался уничтожить парня, но теперь следовало притормозить и подготовиться. Настало время думать, а не действовать.
Бусид вздохнул, задержал дыхание. Сердце никак не хотело успокаиваться. Как же так? Ведь Бусид последний раз промахивался, когда ему было десять. С тех пор — ни одного выстрела не прошло мимо мишени. Воин погладил лежащий рядом арбалет. Собственноручно выточенный из крепкого горного дерева, которое привыкло переносить морозы и засухи. Тетива изготовлена из нитей снежного барса — крепче только драконьи жилы, да где их сейчас достать.
Нет, в оружие Бусид был уверен. Значит, дело не в этом. Воин закрыл глаза. Попытался восстановить в памяти полет болта. Выточенная из гномьей стали игла пробивала доспехи и была идеально сбалансированной. Таким же болтом Бусид подбил в глаз снежного барса, а этот зверь, известно, быстрее и изворотливее любого коня Приграничья. Тогда Бусид стоял в двух сотнях шагов от зверя.
Такой же болт лишил жизни горного снежного тролля. Сталь проникла в мозг монстра через хрящ переносицы. Расстояние было еще больше — пятьсот шагов до цели.
Сегодня пришлось стрелять с трех сотен. Не мог Бусид промахнуться, не мог! И не мог глава тайной стражи Донгеллов Эдгар среагировать на воина. С худощавым Бусид уже встречался — знатный интриган, он умело скрывался за спиной Калли, защищал ее любой ценой. Эдгар очень умен — но он не воин. Скорее, разведчик, который привык передвигаться тихо. Но не телохранитель. Почему он смог даже не увидеть, а почувствовать выстрел?
И сам болт. Бусид, перед тем как спрыгнуть с крыши и умчаться прочь из деревни, проверил — болт впился в спинку кресло, где сидела цель, на уровне груди. Это на пять пальцев выше, чем точка, в которую стрелял Бусид.
Воин верил в себя. Прислушался к себе и понял, что он сделал все правильно. Лишь третья сила могла вмешаться и помешать воину. Дело не в том, что он промахнулся. Дело в тех, кто заставил его болт пролететь мимо цели. Вот в чем проблема.
И пока он, Бусид, не поймет, кто защищает цель, вряд ли задание получится выполнить. Воин в задумчивости потер подбородок. Кто-то защищает парня, который появился в Приграничье неизвестно откуда и сразу попал в передрягу. Но кто? И главное — зачем?