Лиса. Личные хроники русской смуты
Шрифт:
От этих слов Лису будто парализовало. Она и сама не понимала: чего так испугалась. Скорее всего, из-за того, что в Светке и во всём происходящем определенно ощущалась некая запретная таинственность, а тайное никогда не предвещало ничего хорошего. Подружка вполне могла вовлечь её во что-то нехорошее, и, наверняка, постыдное — раз уж об этом не говорят вслух. Но тайну на полдороге не останавливают… Лиса, спрятала непослушные руки за спину, плотнее придвинулась к Светке и вгляделась в лежавшую на её ладошке поблёскивавшую серебром диковину.
— И самом
— Знаешь, кто это?
— Нет, — честно призналась Лиса.
Светка внимательно посмотрела подруге в глаза, явно сомневаясь, можно ли доверять ей до конца. Затем вздохнула и решилась:
— Ладно, скажу… Только смотри — об этом никому нельзя говорить! Обещаешь?
— Обещаю! — горячо заверила Лиса.
— Мы верующие. И мы ходим в церковь, — продолжила Светка и, не заметив, что подружка так и не поняла значения сказанного, подытожила: — Вот потому я всегда хожу в платке. Нам нельзя его снимать. А этот человечек на крестике — это наш Бог, — и тут же, не дав Лисе опомниться, зашептала на ухо: — Хочешь такой крестик?
Окончательно потрясенная, та лишь смогла выдохнуть:
— … Да…
— Вот и ладно! В следующий раз, как пойдём в церковь, я тебе оттуда такой же принесу, — и ещё раз напомнила: — Только смотри, никому и никогда об этом не рассказывай! А то тебя Бог накажет!
— Хорошо… — окончательно растерялась и расстроилась Лиса.
Она не любила когда её наказывают и была буквально ошеломлена и раздавлена свалившейся на неё тайной. Лиса поняла, что Светка — страшный и, скорее всего, крайне опасный человек. Впредь надо будет держаться от неё подальше. Но самое неприятное заключалось в том, что сейчас, когда та ей открылась, Лиса тоже стала опасна для других людей. Теперь она тоже знает про Бога и может об этом проговориться. Нечаянно. Конечно, она постарается держать язык за зубами, но как же ей теперь страшно… А как хорошо жилось всего несколько минут назад! Не зря она терпеть не могла разные тайны! Ничего хорошего от них не жди!!!
В музее, на экскурсии, Лиса всё же немного пришла в себя. В одной из комнат на стене висела картина с изображённой на ней до смерти перепуганной княжной Таракановой. Проводившая экскурсию дама рассказывала что-то совершенно трогательное о тяжелой судьбе несчастной аристократки.
Лисе фамилия княжны не понравилась, и она поначалу решила, что так той и надо. Но затем всё же подошла к картине и тщательно рассмотрела, как томится в застенке бедная Тараканова, как страшится подступающих крыс.
«Вот и меня за Светкину тайну ждет такая же участь…» — внезапно подумалось Лисе.
Стало жалко. И себя, и княжну.
Три дня спустя, ранним субботним утром Светка отозвала отца в сторону и попросила у него пятьдесят копеек. Тот строго на неё посмотрел, но ничего не сказал, а, вздохнув, полез в карман и отсчитал ей испрашиваемую сумму. Прямо в протянутую ладонь.
— Ты помнишь, что нельзя ничего просить для себя, пока
— Помню… — ответила Светка и отчего-то покраснела. — Это не для себя…
— На доброе дело, не на баловство? — уточнил отец.
— На доброе…
— Ну… Благослови тогда тебя Господь! — удовлетворенно подытожил он, перекрестил её сложенными в щепоть пальцами и поцеловал в лоб.
От отца Светка вышла довольная — половина дела была сделана.
На воскресной службе она не находила себе места: крестики продавали в оборудованном на входе в церковь киоске, но отойти к нему никак не получалось — почти всю службу мать держала её за руку, отпуская лишь на короткое время, когда надо было креститься и кланяться.
Наконец служба закончилась, и отошедшие за причастием отец с матерью, строго наказав никуда не отлучаться, ненадолго оставили Светку одну.
Та сразу же бросилась к киоску.
— Тётенька, мне бы крестик… — обратилась она к сидевшей внутри пожилой женщине.
— А свой у тебя где? — полюбопытствовала та. — Потеряла?
— Не потеряла… — растерялась Светка. — Я не для себя. Для подружки…
— А подружка у тебя крещёная? — улыбнулась женщина так просто и спокойно, что Светка не смогла её обмануть.
— Нет… Не крещённая…
— Значит, для крестин покупаешь? — определила продавщица и, передав Светке крестик, отметила: — Вот умничка!!!
Проходили дни, Лиса стала забывать о зловещем происшествии, но тут Светка, с которой они уже почти перестали общаться, снова потащила её в заросли легуструма. Послушно шагая за подружкой, Лиса заранее знала, что ничего хорошего её не ждёт.
Ни слова не говоря, Светка полезла в кармашек кокетливого летнего платьица и быстрым движением переложила в ладошку подружки что-то очень маленькое и почти невесомое. Перепуганная Лиса рефлекторно зажала ладонь.
— Вот! Теперь и у тебя есть крестик!
— Света… а что я буду с ним делать? — стояла Лиса ни живая, ни мертвая.
— А ничего не надо делать. Держать у себя и помнить, что теперь и у тебя есть Бог, — окончательно озадачила её Светка и, ободряюще улыбнувшись, убежала.
Много лет Лиса тяготилась этим страшным подарком. Боясь, что всё откроется, она перепрятывала крестик с места на место, каждодневно мучаясь, что некого расспросить — насколько это всё опасно. Все эти годы она жила в уверенности, что принесла в семью беду.
Несколько раз Лиса всё же решалась и задавала домашним наводящие вопросы:
— Вот вы всё время говорите «дай бог», «слава богу», «не дай бог». А кто он — этот Бог?
На что мама лишь смеялась и, коротко переглянувшись с отцом, отвечала одно и то же:
— Что ты, доченька, это мы так, по старинке говорим, на самом деле бога нет!
«Как это нет?! — бурчала про себя раздосадованная Лиса. — Живут и не знают, что в шкафу, на застеленной белой бумагой полке, в коробочке со старыми пуговицами и булавками — ОН ЕСТЬ! Эх, Светка, Светка…»