Лишь разумные свободны. Компиляция
Шрифт:
— Со Стечкиным я никогда не была знакома, знала по работам и очень удивилась, когда… В свое время Николай Андреевич сказал мне, что имя мое услышал от Кима Бата…
Ким Бат, член Совета до пятидесятого года, ксенобиолог, много лет работал на Саракше. Уже теплее. Звено номер два.
— И только потом, когда… В общем, я встретилась с Кимом на конгрессе в Руанде и узнала, что его очень просил Лева. Даже не просил, а, можно сказать, требовал. Буквально, как выразился Ким, с ножом к горлу. Или Ким сделает все, чтобы некая Глумова начала работать в Музее внеземных культур, или он, Лев Абалкин, потребует, чтобы его перевели
— И Бат поддался такому откровенному давлению? — удивился я.
— Поддался… Похоже, Лева безумствовал. Эту у него получалось, вы знаете… Если нужно было кого-то убедить, а аргументов недоставало… Он безумствовал. Он добивался своего не логикой, а энергией. Штурм унд дранг… Знаете, Каммерер, мой Тойво объявил, что, когда вырастет, станет прогрессором.
Переход был совершенно неожиданным, и я не сразу сообразил, какого еще Тойво она имела в виду. Ну, конечно, своего сына. Прогрессором? Я произвел быстрый расчет. Два года назад Тойво было лет шесть или семь. Значит, сейчас около девяти. Самое время принимать решения.
— Он еще передумает, — уверенно сказал я. — А хотите, я его отговорю?
— Вы? Да он именно из-за вас и решил… Каммерер на Саракше. Вы для него — герой революции… Нет, с этим я справлюсь сама. Как и со всем остальным. Я сказала вам, чтобы… Видите ли, я всю жизнь была для Левы вещью. Он распоряжался моей судьбой, как хотел. Я не понимала. Мне не хотелось этой работы. Я упиралась. Но что-то внутри говорило мне, что нужно соглашаться. Внутри, понимаете? Что-то, чему нет объяснения, никакой логики, будто команда… Я поняла, в конце концов, что это он… Что это Леве нужно… Впрочем, это я поняла уже после… Ему нужно было, чтобы я находилась при этих проклятых детонаторах. Присматривала. Я — за ними, а он — за мной. Он меня чувствовал всегда, понимаете? За световые годы… Вы скажете, что это невозможно, а он чувствовал. Мы не виделись, я не хотела его видеть, а он чувствовал все равно. Я потом поняла… Это они.
— Они — кто?
— Детонаторы, кто еще? Вы что, не понимаете, Каммерер? И Тойво тоже… В его возрасте дети хотят стать дрессировщиками. Или космонавтами. Вы понимаете? Но его будто гонит… Ему будто приказывает кто-то. Как когда-то Лева приказывал мне.
— Господи, Майя, — воскликнул я, — но Тойво еще ребенок, какое он имеет отношение к детонаторам? Он даже…
Я вовремя прикусил язык. Я хотел сказать: «он даже не сын Левы Абалкина». Конечно. Но он сын Майи Глумовой. А Майя была рабой Льва. Что это такое? Какая-то генетическая связь, в которой детонаторы, конечно же, играли свою зловещую роль?
— Никакого, — сказала Майя Тойвовна. — Но у него тоже есть хозяин. Понимаете? Некто, кому он подчиняется беспрекословно. Голос внутри. Я не знаю — чей. Я ничего не знаю сейчас о своем сыне, Каммерер. А вы меня спрашиваете о Леве.
— Я не спрашивал вас о…
— Спросили. Задавая вопрос о Музее, вы прекрасно знали, что я вам отвечу, просто хотели убедиться.
— Спасибо, Майя Тойвовна, — сказал я. — Спасибо и…
Майя Глумова будто очнулась от транса. Провела ладонями по лицу, и мне показалось, что морщины разгладились. Лицо стало другим, и взгляд стал другим.
— Таня, — сказала Майя неожиданно звонким голосом. Она смотреля не на меня, а на Татьяну, а может, на Ландовскую, я ведь не сказал, кто из них кто, — Таня, вам просто дико повезло,
Я ждал, что Татьяна спросит «на какую?» И я бы, возможно, услышал что-нибудь полезное. Но Татьяна произнесла только одно слово:
— Да.
— Каммерер, — неприязненно сказала Майя, — вам КОМКОН оплачивает эти бесполезные разговоры по нуль-И на семь светолет? По моему уровню допуска мне о таком и мечтать не приходится. Единственное, что в моих силах, это сказать вам «прощайте». Два года мы с вами не общались, и я не испытываю по этому поводу неудобств.
Она протянула руку и отключила связь.
За ту неуловимую долю секунды, в течение которой мое физическое тело перемещалось поперек пространства-времени, решение созрело и отлилось в слова. Во всяком случае, нажимая на клавишу старта, я еще не знал, что стану делать, если Экселенц запретит мне вмешиваться в его действия, а обнаружив себя в кабинке нуль-т гостиницы «Аква», я уже представлял всю последовательность собственных поступков — от альфы до омеги.
Гудок вызова я услышал, еще не переступив порога. Аккуратно закрыл за собой дверь, сел перед экраном и принял разговор.
Экселенц, по-моему, не спал неделю. Вряд ли кто-то другой, кроме меня, сделал бы такое заключение, посмотрев на бодрого, уверенного в себе, с горящим взглядом и сложенными на груди руками, председателя КОМКОНа-2. Но я-то хорошо знал своего начальника — если Экселенц действительно был уверен, готов к неожиданностям и принятию решений, то сидел, опустив голову и предоставив собеседнику лицезреть лысину. Чем более неуверенно ощущал себя Рудольф Сикорски (такие эпизоды можно было пересчитать на пальцах, но они все же случались), тем выше он поднимал голову и тем яснее становился его взгляд. Похоже, что сейчас шеф вовсе не был уверен в своих решениях. Но все же готов был принять их и поступать в согласии с теми решениями, которые примет.
— Экселенц, — начал я, не дожидаясь, пока шеф возьмет инициативу в свои руки. — Докладываю о результатах расследования.
— Ты не нашел Грапетти, — перебил меня Экселенц. — И все, что ты можешь сказать по этому поводу, меня не интересует. Он жив, и это делает ситуацию чрезвычайно опасной.
— Вы позволите, Экселенц, изложить свои соображения без того, чтобы меня прерывали на каждом слове?
— Я не могу позволить, чтобы… — он, наконец, услышал мою последнюю реплику и запнулся. — Разве я тебя прервал, мой мальчик? — удивился Экселенц. — Говори, если ты воображаешь, что есть время разговаривать. Но не обессудь, если я буду одновременно принимать и передавать по другим каналам.
Взгляд его скользнул вбок, вверх, он смотрел, что ему показывали другие передатчики — откуда, со звездолетов, на которых находились сейчас остальные близнецы?
— Экселенц, — сказал я, — детонаторы не являются программными модулями Странников. Это всего лишь ретрансляторы, с помощью которых подкидыши осуществляют связь друг с другом. Сначала это происходило на подсознательном уровне, потом, после гибели Абалкина, перешло на уровень вербального общения. Ретрансляторы — и только.
Экселенц кивнул. Он услышал пока только первую сказанную мной фразу, но был с ней совершенно согласен. Он был согласен с любой чушью, которую я сейчас мог нести, — потому что он принял решение. Он слушал меня, но слышал ли?