Лишь разумные свободны. Компиляция
Шрифт:
— Нет, — неожиданно твердо сказала Татьяна, но взгляд ее, брошенный на меня, вовсе не был твердым. Она боялась остаться одна. — Максим… Вас ведь Максим зовут, верно?
— Простите, — пробормотал я в который уже раз, — так все… Я даже не назвал себя.
— Я знаю, — отмахнулась Татьяна. — Вы Каммерер, сотрудник КОМКОНА.
Интересно, какую информацию скормил ей уважаемый Экселенц?
— В последнее время, — я делал вид, что рассуждаю вслух, — Лучано не проявлял какого-то интереса к Земле?
— Никакого, — покачала головой Татьяна. — Мы довольно часто смотрели видовые передачи — Алтай, Северная Америка… Несколько раз — Италия,
— Ну почему же, — раздумчиво сказал я, — он ведь провел на Земле лучшие двадцать лет…
— Лучшие? — подняла брови Татьяна. — Да какие там лучшие! В первые наши годы он рассказывал мне о своем детстве. Это был кошмар! Я просто не понимала, что за Учитель был у Лучано! А Наставник — еще хуже.
— Простите?
— Учителем был Альдо Вахана, науки у Лучано действительно шли хорошо, но он терпеть не мог сверстников, все они казались ему каким-то быдлом, стадом, и этот Вахана помогал Лучано культивировать в себе мизантропию. Вы можете это представить — в школе первой, а потом и второй ступени! Наставник продолжал ломать характер Лучано, ведь тот по натуре вовсе не был таким. В результате после колледжа Лучано ни минуты не захотел оставаться на Земле — они сделали из него просто невыносимого в общении человека… Вам налить, Максим? Это хороший тоник, очень рекомендую с дороги.
— Налейте, — согласился я. Эта женщина поражала меня. Такая экспрессия, и неожиданно — совершенно спокойное предложение. Рекомендую с дороги. А Учитель — просто негодяй. У Ваханы было задание, и он это задание выполнил.
Татьяна налила мне в бокал на полпальца багряного напитка, и я отхлебнул. Нужно было предупреждать, однако. Здесь было градусов шестьдесят, не меньше.
— Таня, — сказал я, откашлявшись, — давайте подумаем вместе. Лучано не имел желания побывать на Земле. Значит, что-то произошло. Причем именно в последние часы, иначе вы бы это давно заметили, верно? Какие-то контакты? Встречи? Книги? Передачи? Любая мелочь могла… Или не могла?
— Не могла, — уверенно сказала Татьяна. — Ни мелочь, ни что-то более существенное. Да ничего и не было. Я имею в виду — внешне. Работа, работа, у него шли эксперименты… Мы работали в разных лабораториях, хотя и в одном отделе. Я знала, чем занимался Лучано, а он знал, что делаю я. Сканирование мультиклонированных биополимеров — вам это о чем-нибудь говорит?
— Нет, — вздохнул я. — Но, Таня, так мы не сдвинемся с места. Что-то должно было быть… Ну, хорошо. Я понимаю, что сейчас вам… Давайте встретимся завтра. Или лучше — послезавтра. Дни вам предстоят нелегкие, и я вовсе не хотел бы… А послезавтра обсудим. Хорошо?
Я встал. Татьяна смотрела на меня снизу вверх, я только теперь заметил, что под глазами у нее набухли мешки — похоже, их и не было час назад, когда она встречала в космопорту посланника КОМКОНа-2.
— Хорошо, — сказала она равнодушно. — Рекомендую гостиницу «Аква».
Я подхватил рюкзак и пошел к двери, пробормотав на прощание какое-то вполне бездарное выражение сочувствия, в котором Татьяна, судя по всему, не нуждалась.
— Послушайте, Каммерер, — сказала женщина мне в спину, — может, хотя бы вы скажете мне — почему? Почему, черт возьми, моему мужу нельзя было лететь на Землю? Вы ведь это хотели сказать своими вопросами?
Я остановился на пороге. Разве это объяснишь в двух словах? Да и не в двух не объяснишь тоже.
—
— И только-то? — поразилась Татьяна. — Но Лучано прекрасно знал эту вашу проклятую тайну. И о близнецах своих знал. И это все?
Я осторожно положил на пол рюкзак и вернулся к столу.
В номере гостиницы «Аква» было слишком жарко, и я раскрыл все окна, а также дверь, которая вела на широкий балкон, откуда открывался замечательный вид на город Альцина-Прим, на речной порт Альцина-Секунда и на космическую гавань. Здесь наступил вечер, бордовое солнце Альцины — красный карлик ЕН 200244 зацепился краем за крышу какого-то небоскреба, да так и застыл, раздумывая, видимо, продолжить ли путь к горизонту или лучше вернуться назад, к зениту. Нужно было срочно звонить Экселенцу, и я уже заказал охраняемый от помех канал нуль-И. Но мысли в моей голове еще не вполне отложились. Конечно, я понимал, что Экселенцу на данном этапе расследования плевать на мои мысли, ему нужны факты, мысли он приложит свои. Но мне очень не хотелось играть, как во время операции «Подкидыш», нелепую и очень неприятную роль дурака-коверного, лишь в последний миг гала-представления прозревающего для того только, чтобы воскликнуть «ах!» при финальном выстреле укротителя.
Сигнал вызова прогудел, когда я стоял посреди салона в чем мать родила и растирался после холодного душа махровым полотенцем. Обернув полотенце вокруг бедер, я сел к аппарату. Сигнал шел с запаздыванием — не из-за нуль-И, конечно, просто волна должна была еще пройти от передатчика на Земле до спутника на стационарной орбите, где был нуль-передатчик, а потом, в системе ЕН 200244, расстояние от местного спутника-приемника до информцентра в Альцине-прим. В результате несколько секунд после включения Экселенц мрачно смотрел в пустой еще экран, а я любовался его физиономией со следами бессонной ночи под глазами. Черт, — подумал я, — в Екатеринбурге же сейчас даже не рассвело, нужно было звонить позднее.
— А, это ты, — сказал Экселенц, когда на его экране появилось изображение. Интересно, кого еще он ждал в эти минуты? — Докладывай.
— Татьяна Шабанова, жена погибшего, встречала меня в космопорту и знала, чьим представителем я являюсь.
Я сделал паузу, чтобы увидеть реакцию Экселенца. Реакция превзошла даже мои завышенные ожидания. Экселенц придвинул лицо к камере, так что его огромный, в синих прожилках, стариковский нос занял чуть ли не все поле зрения. Он произнес что-то вроде «ну, черт их…» и, похоже, стул, на котором он сидел, свалился на пол — если судить по грохоту и по тому, как Экселенц, отодвинувшись от экрана, начал совершать странные телодвижения, нащупывая нижней частью туловища потерянную опору.
— Второе, — продолжал я. — Татьяна Шабанова, прожившая с Лучано Грапетти в любви и мире больше пятнадцати лет, вовсе не выглядит потрясенной смертью мужа. Она собранна, спокойна. Временами даже улыбается.
Я сделал еще одну паузу, поскольку Экселенц вовсе исчез с экрана. Он, наконец, поднял стул и уселся на него верхом, показав мне свою знаменитую лысину. Ну хорошо, от вопросов он отгородился, да я и не собирался их пока задавать. У меня еще не закончился запас разоблачений.
— Третье, — сказал я. — Лучано Грапетти не интересовался тайной своего происхождения по очень простой причине: ему эта тайна была известна.