Лишённые плоти
Шрифт:
— Как-как? Он что, мне не доверяет? Что, интересно, я могу сделать с этими бумажками?
— Не знаю. Просто передаю вам его слова, — ответил Амброуз, крепко сжимая руками руль. Ему было очень неловко.
— Вряд ли он опасается, что я продам их «Дейли мейл». — Тони это мелкое недоразумение просто вывело из себя. — А, понимаю! Все дело в контроле — он боится потерять контроль над расследованием. — Тони не на шутку раскипятился. — Но я не могу работать в таких условиях! Из-за этих идиотских ограничений я только зря трачу свои силы. Послушайте, Альвин. Я работаю так, как привык. Я не в состоянии сконцентрироваться на работе, если кто-то заглядывает
— Да я все понимаю, — отозвался Амброуз. — Инспектор просто не привык работать с людьми вроде вас.
— Ну так пусть учится, — буркнул Тони. — Если бы он встретился со мной лично, мы бы все обсудили. Вы сможете устроить нам встречу? Или мне самому ему позвонить?
— Я этим займусь, — пробормотал Амброуз. — Сделаю все, что смогу.
Остаток пути они проделали в тишине. Тони постарался отмести в сторону все посторонние мысли, мешающие следующему этапу работы. Сейчас нет ничего важнее Мейдментов — надо вытащить их из раковины страданий и боли, разговорить их. Они должны сообщить Тони что-то важное.
Мужчина, открывший дверь, держался прямо, словно проглотил аршин. Амброуз назвал себя и Тони, и вслед за Полом Мейдментом они направились в гостиную. Тони не раз слышал утверждение, будто люди переносят горе по-разному. Он не был в этом так уж уверен. Внешне люди реагируют каждый по-своему, но вообще-то горе поступает со всеми совершенно одинаково — оно разрывает жизнь человека на две половинки. Две части: жизнь до и жизнь после, а между ними — пропасть. Кто-то стоически борется с горем, кто-то уходит в себя, запрещая себе даже думать о случившемся, а кто-то и вовсе делает вид, будто ничего не произошло. Но если поговорить со всеми этими людьми спустя несколько лет, то окажется, что они по-прежнему соотносят события своей жизни с трагедией. «Твой папа тогда еще был жив», — говорят они. Или: «Это случилось уже после смерти нашей милой Маргарет». Их жизнь разделяется так же четко, как история человечества — до Рождества Христова и после него. Если вдуматься, этой вехой человек тоже обязан смерти и горю, вне зависимости от того, считает ли он Иисуса сыном Божиим или нет.
Будучи профайлером, Тони в основном имел дело с людьми, еще не преодолевшими пропасть горя. Как правило, он не знал, какими они были до того, как их жизнь перевернулась. Но мог догадаться, глядя на них нынешних. Сознавая, что потеряли люди и через что прошли, Тони лучше понимал их, хоть и находился на совершенно чуждой ему территории, словно пытался прочесть карту, вооружившись сломанным компасом.
Судя по всему, Пол Мейдмент твердо решил подвести черту под смертью дочери и двигаться дальше. Он упрямо цеплялся за это свое решение, и у Тони мелькнуло, что его снова постигнет неудача.
— Моя жена… Она через минуту спустится, — сказал Мейдмент, оглядываясь вокруг, словно он впервые очутился в этой гостиной и не помнит, как, собственно, сюда попал.
— Вы сегодня ходили на работу, верно? — заговорил Тони.
— Да. — Мейдмент, кажется, испугался. — Я просто подумал… Очень много работы, а поручить ее некому. Дела в фирме идут не очень хорошо. Не хватало нам еще разориться, после того, как… — Он замолчал, растерянный и грустный.
— Вы ни в чем не виноваты. Это все равно случилось бы, даже если бы вы в тот день были дома, — сказал ему Тони. — Ни вы, ни Таня ни в чем не виноваты.
— Да вы что? — уставился
— Это ничего не изменило бы. Такие убийцы отличаются редкостным упорством. Вы не смогли бы его остановить, разве что заперли бы Дженнифер на замок и запретили ей общаться с кем бы то ни было, кроме себя самих. — Наклонившись поближе, Тони попал в зону личного комфорта Мейдмента. — Вы должны простить себя.
— Простить себя? — раздался позади женский голос. Язык у Тани Мейдмент заплетался — то ли от выпивки, то ли от лекарств. — Да что вы об этом знаете? У вас что, тоже ребенка убивали?
Мейдмент обхватил голову руками. Его жена вышла в центр комнаты, ступая преувеличенно осторожно, как человек, который не хочет показать, что не вполне владеет собой. Она взглянула на Тони:
— А вы, значит, тот самый психиатр. Только я думала, вы будете препарировать мозги ублюдка, убившего мою дочь, а не мои собственные.
— Миссис Мейдмент, меня зовут Тони Хилл. Я хотел бы узнать побольше о Дженнифер.
— Ну, так вы опоздали. — Женщина рухнула в ближайшее кресло. На ее лице маской лежал слой идеально нанесенного макияжа, но волосы были сальные и всклокоченные. — Опоздали, чтобы познакомиться с моей милой дочуркой. — Несмотря на все ее старания, голос Тани задрожал.
— И я очень, очень вам сочувствую. Но вы должны мне помочь. Как бы вы описали Дженнифер?
— Красивая. Умная. Добрая. — В глазах Тани заблестели слезы. — Но ведь про любого погибшего ребенка так говорят, верно? Только Дженнифер и впрямь была такой. С ней никогда не было никаких хлопот. Я не настолько глупа, чтобы утверждать, будто мы с ней были лучшими подружками или сестрами. Это не так. Я была ее матерью. И вообще-то мы ладили. Вообще-то она рассказывала мне, что собирается делать и с кем. Девять дней назад я бы даже сказала, что она всегда рассказывала мне, что собирается делать. Но теперь стало очевидно, что я заблуждалась. Может, и по поводу всего остального я тоже заблуждалась. Откуда мне знать?
Мейдмент поднял голову.
— Она правда была такой, — сказал он, вытирая слезы. — И не только. Мы всегда мечтали, что у нас будет такая дочка. Умная, талантливая, веселая. И она у нас родилась. Идеальная дочка, девочка-мечта. И вот теперь нашей мечте пришел конец. Лучше бы она вовсе не сбывалась, эта мечта.
Наступила тишина. Тони не мог подобрать слов, которые не прозвучали бы банально. В конце концов молчание прервал Амброуз:
— Мы не можем вернуть Дженнифер, но можем и хотим найти человека, который ее убил. Потому доктор Хилл сюда и приехал.
Тони благодарно на него взглянул.
— Я понимаю, что вы уже рассказали все, что могли, полиции, но мне хотелось бы знать, как Дженнифер отзывалась о сети «Ригмароль». Что ей там нравилось, с кем она общалась.
— Она целую вечность упрашивала нас разрешить ей завести там аккаунт, — сказала мать. — Знаете, как дети всегда делают: «Ну, ма-а-м, у нас у всех в классе уже есть…» — тут можно подставить любое слово. Правда, если поспрашивать родителей, выясняется, что ни у кого ничего подобного нет, но все об этом только и мечтают. Ну и с этой сетью было то же самое. Она страстно мечтала завести там страничку. Как и Клэр. Мы с девочками и мамой Клэр обсудили все это и решили разрешить им там зарегистрироваться, но только после того, как они установят на компьютер все возможные системы контроля.