Лишённые солнца
Шрифт:
Все её мысли разлетелись, Белла, тяжело дыша, направилась к нашей парте. И это было так естественно. Всю жизнь в школе я сидел за партой один, а тут была наша. Эта мысль мне понравилась.
Белла, как в замедленном кино, приближалась, я уже мог уловить её сладкий запах, но заставил перестать себя дышать. Белла осторожно села на соседний стул, исподлобья глядя на меня.
“Значит, ему уже лучше. Успокойся, дыши ровно. И только не говори, что не ожидала его увидеть”.
Что ж, Эдвард, твой выход.
– Привет, - поздоровался я с ней как можно непринуждённей.
– Я Эдвард Каллен. А ты…
–
– Привет.
Мне хотелось говорить с ней дальше, но в голову ничего не шло. В голове моей соседки тоже было пусто. Но с другой стороны я не дышал, не вдыхал её обжигающий аромат. Ведь стоит только разговориться…
“Ну же, скажи что-нибудь”.
– М… Как самочувствие?
– Нормально, - ответил я и решил поддержать её теорию.
– В прошлый раз живот прихватило, прости.
– Ясно, - Белла кивнула, сглотнув.
– Попей активированного угля или завари настой ромашки.
– Непременно, - я улыбнулся и снова задержал дыхание, на мгновение почувствовать её обжигающий запах. Её близость невыносима, но и быть далеко от неё я больше не мог. Меня к ней тянуло неведомым образом.
В этот момент вступил учитель. Нас ждала лабораторная работа. Значит, будет повод говорить дальше.
– Приступайте, - скомандовал мистер Бэннер.
– Ты начнёшь?
– предложил я.
Белла подняла на меня глаза, в которых по-прежнему был запечатлён испуг. Её сердце билось чересчур быстро, она нервничала. Я бы с лёгкостью мог узнать, что её тревожит, но в голове моей соседки снова не было ни одной мысли. Это меня озадачило. Что не так?
– Ну, могу начать я, - рассеянно сказал я.
Белла, только не молчи, не давай моему зверю сорваться с цепи…
– Нет, прости, задумалась… - она сглотнула, и её лицо из белого превратилось в красное.
– Я начну.
Я уставился на оборудование, находившееся на парте: потрепанный микроскоп, коробочка с предметными стеклами для него - что было предпочтительнее, чем смотреть, как кружится кровь под её светлой кожей, чувствовать, как быстро бьющееся сердце разносит эту самую кровь по всему её телу. Я быстро вздохнул, сквозь зубы, и вздрогнул, так как от её вкуса мое горло поразила боль.
“Интересно, какой у него балл по биологии?”
Я едва заметно усмехнулся. Ну конечно “отлично”!
– Профаза, - сказала она после скорой проверки. Она начала убирать препарат, хотя едва ли посмотрела его.
Вот как. Неужели Эдварду Каллену кто-то смог утереть нос?
– Ты не возражаешь, если я посмотрю?
– инстинктивно - глупо, будто б я был таким же, как она - я потянулся остановить её руку, для того, чтобы она не убрала препарат. На секунду жар её кожи коснулся моей. Казалось, что это было сродни электрическому импульсу - несомненно, намного горячее, чем простые 98,6 градусов. Жар ударил по кисти руки и поднялся по ней. Она отдернула свою руку от моей.
“Как неловко вышло…”
Кажется, она переживала больше из-за того, что нечаянно прикоснулась ко мне, нежели из-за холода моей руки.
– Прости, - пробормотал я автоматически сквозь стиснутые зубы. Нуждаясь в том, чтобы посмотреть куда-нибудь, я схватил микроскоп и уставился в окуляр. Она была права.
– У тебя проблемы с сосудами?
– озадаченно
Я в непонимании посмотрел на неё. Я ожидал от неё любой реакции, но только не такой.
– Твои руки такие холодные, - она нервно прикусила нижнюю губу. Ещё бы чуть-чуть, и она прокусила её до крови… Нет, Эдвард, соберись. Ты не станешь её убивать.
– У меня тоже часто так… Сосуды слабые. Но у тебя совсем ледяные… Ты чем-то болен?
А мысли понеслись дальше.
“Наверное, поэтому он всех сторониться. Что-нибудь неизлечимое”.
Увы, это совсем неизлечимо, Белла.
– Да, ты права. Проблемы с сосудами, - тут же согласился я. Мне даже не надо было находить объяснений. Белла находила их сама.
Я снова посмотрел в окуляр микроскопа для верности.
– Профаза, - согласился я.
Дыша так тихо, как только мог сквозь стиснутые зубы, и, игнорируя острую жажду, я сосредоточился на простом задании: написать слово в соответствующей строке лабораторного листа, а затем сменил первый препарат следующим.
Я мельком взглянул на препарат.
– Анафаза, - сказал я себе, в то время как делал запись на второй строке.
– Можно мне?
– спросила она.
Я поднял на нее глаза и удивился, увидев, что она ждала, наполовину протянув к микроскопу руку. Она не выглядела напуганной. Неужели она и вправду думает, что я мог ошибиться с ответом? Да вот только в её голове ровным счётом ничего не было.
Я не мог ничего поделать и улыбнулся обнадеживающему взгляду на её лице, когда придвинул микроскоп к ней.
“А он умный. И на что ты рассчитывала? Сразить его? И чем? Думала подтянуть его по учёбе… Да, Белла, на этот раз ты совсем не сумела понять человека”.
Мне захотелось рассмеяться, но я сдержался. Она была забавной.
– Это анафаза.
– Разочарованным тоном согласилась Белла.
– Но надо же лечиться. Ты что-нибудь принимаешь?
– Мой дядя, Карлайл, врач. Не переживай за меня, - быстро ответил я, притянув к себе микроскоп и меняя в нём препарат.
– Так ты с ним живёшь?
– спросила Белла, и в её голосе я почувствовал неподдельный интерес.
– Да, и с его женой Эсме. Мои родители давно умерли, и дядя взял надо мной опеку, - объяснил я.
– Хотя он тогда едва ли сам вырос, только стал совершеннолетним… Но так не хотел, чтобы его племянник воспитывался в детдоме.
– Сочувствую…
Я посмотрел на Беллу. Её глаза и вправду выражали сочувствие. Если бы она только знала правду… Карлайл действительно был врачом и полвека назад нашёл меня умирающим в одной из больниц Испании. У меня был рак мозга, последняя стадия, мне оставалось жить не больше месяца, и он решил мне помочь. Обратив меня. Ведь я был ещё так молод. Я был не первым “ребёнком” Карлайла. Было ещё несколько до меня, но они срывались, не ставили Карлайла ни во что и, в конце концов, сбегали. Их не устраивала политика Карлайла: не трогать людей, питаться только кровью животных. Это было нелегко, даже я не сразу принял это… Но я всё-таки остался. С Карлайлом мне было спокойнее, он и вправду был для меня как отец. А вот Эсме к нам присоединилась не так давно. Мы оба боялись, что она сорвётся, но пока она держалась хорошо. Для всех она была домохозяйкой, для всех мы были приличной семьёй…