Лишнее Золото [СИ]
Шрифт:
— Что вы себе позволяете?! — визгливо закричал толстяк, размахивая перед нами пухлыми ручонками, в которых держал стопку документов. Он долго тряс этими бумажками, а потом бросил их на стол, да так, что листы разлетелись в разные стороны. Несмотря на кондиционер, в кабинете было жарко и личико нашего собеседника блестело от пота. Он перевёл дух и продолжил. — Я жаловаться буду! Свяжусь с вашим начальством! Сегодня! Сейчас! Немедленно!
— Смотри ты мне, — хмуро буркнул Шайя. Он присел на край письменного стола и лениво покачивал ногой, — жаловаться он будет. Ты слышал, Медведь, — жаловаться!
— Кошмар. И куда катится этот мир?
— А
— Только угрожал? — уточнил я.
— Нет, почему же… Напал и начал зверски избивать.
— Думаешь смог бы?
— Этот? — алжирец смерил взглядом визави, — Ещё как! Знаешь, эти толстяки, только на вид добрые. А как драться начнут, всё — туши свет. Помнишь наш любимый бар, в Кальви? Тот самый, где барменом работал жирдяй из Аяччо?
— Конечно помню! Сильный был мужик. Ударом кулака, гвоздь в стенку забивал.
— Вот именно, — был. А погиб глупо. И этот такой-же. Ты смотри какой здоровый. Он раскидает нас, как котят.
— А что в отчёте напишем?
— Так и напишем: «Нападение на представителей Службы Безопасности Ордена». Как это ни прискорбно звучит, но «пришлось применить оружие, для самообороны», вследствие чего подозреваемый и умер. Потом, съездим к доктору в портовый медпункт и предъявим следы побоев. Поль, ты не переживай, — покосился на меня Карим, поглаживая кулак, — синяки и лёгкие повреждения организма, тебе обеспечу. Выглядеть будет убедительно. С гарантией…
— Верю, — вздохнул я. — Особенно про убедительность и гарантии.
Чтобы прикрыть наше пребывание в Виго, Виктор загрузил на наши плечи вполне реальное задание: «проверка служб безопасности». Под этим сухим определением, скрывалось довольно серьёзная работа. Надо было проверить боеготовность служб безопасности, по охране порта, грузового терминала, верфи и других, принадлежащих Ордену территорий. Если банды не трогали Порто-Франко, то конвои из Виго грабили регулярно. Причём, почти на выезде из города. Легенда может и разумная, но уж очень трудоёмкая. Несколько дней подряд, мы не вылезали из казарм, караульных помещений и оружейных комнат.
Карим настолько вошёл в роль, что въедливо проверял всё подряд. Судя по его репликам и дебильному выражению на лице, он прекрасно вошёл в роль, изображая одного из наших бывших сослуживцев. Был в Легионе один придурок, в звании адьютант-шефа. Для него существовал только один закон — статья устава. Он даже в разговор о погоде, умудрялся вставить несколько строчек из выученной наизусть служебной инструкции. Легионеры его проклинали, но терпели. Что взять с убогого? До тех пор, пока эта сволочь не посадила под арест одного из бойцов моей роты. Парень должен был ехать в отпуск, к больной матери, а вместо этого загремел под арест. Пока отрабатывал — мать умерла. И ничего нельзя было сделать. Всё «по уставу». А через полгода, этот адьютант-шеф погиб на учениях, во время горной подготовки. Увы, но такое тоже случается. Сорвался со скалы. Страховочный трос оказался бракованным и увы, не выдержал его веса…
Будь я на месте охранников, — уже давно бы искупал таких проверяющих в бухте. И тазик, с цементом, на ноги. Чтобы не всплыли. За три дня работы мы до смерти надоели всем служащим. Они старательно избегали встреч с нами, когда мы прогуливались по территории порта. Что нам, собственно, и требовалось.
Так или
Ночь интендант провёл в камере, а утром мы привезли его в контору и начали обычный допрос. Обычный, — это значит, что мы его и пальцем не тронули. Боже упаси! Откуда у вас такие мысли, господа! Мы с Каримом сама любезность и образец христианского терпения! Несмотря на это, наш толстяк вёл себя совершенно вызывающе. Не знаю, что ему стукнуло в голову, но вместо того, чтобы вежливо отвечать на наши вопросы, — бегал по кабинету и хватал пустые бумажки… Тем более, что все документы, которые могли понадобится дознавателям, мы изъяли ещё вчера вечером.
— Господа, — толстяк захлопал глазами, — но…
— Заткнись, сука, — вежливо оборвал его Карим. — Твой номер восемнадцать, так что сядь на стул и жди нашего решения.
— Давай его передадим дознавателям Виктора.
— Зачем тащить этот жир на базу? Только машину гонять.
— Не скажи! Вдруг он ещё что-нибудь вспомнит. Парни у Виктора в отделе старательные. Не будет говорить, — сломают несколько рёбер.
— Если найдут, конечно, — язвительно заметил Шайя.
— Вспомню! — интендант старательно закивал. — Обязательно вспомню!
— Вот видишь, Карим, — с лёгким укором в голосе сказал я, — какой он сознательный. А ты его убить хотел. Давай его в наручники и ближайшим конвоем на базу. Если не ошибаюсь, конвой уходит послезавтра. Сопроводительную записку напиши, а я пойду прогуляюсь. Засиделись мы с ним.
— А почему, как писать, так сразу я? — встрепенулся Шайя.
— А кто-же ещё?
— Поль, ты его живым оставил, ты и пиши. Я сразу говорил, — давай пристрелим. Ну не хочешь, чтобы он нас бил, — давай при попытке к бегству. Он шустрый и быстро бегает! Я по глазам вижу. И писать меньше, и допрашивать не надо. У меня уже пальцы болят его бред записывать. Ему что — врёт, зараза такая, и даже не краснеет! А мне писать приходится. Однозначно — пристрелить и забыть!
— Как тебе не стыдно, Карим! Что ты за человек — сразу убивать. Разве этому учила тебя мама! Очень сомневаюсь. Ты же, раздери тебя дьявол, культурный человек! Парижанин, в четвёртом поколении! Quelle couverture pour France. [48]
— Тьфу, никогда не любил бумажную работу.
— Толстяк напишет. Ты только диктовать будешь, — усмехнулся я и вышел из кабинета.
В Виго, наряду с базаром, рыбу продавали и на пристани. Правда, привычных торговых рядов здесь не увидишь. Рыбаки выставляли улов в больших плетёных корзинах. Во Франции, в такие собирали виноград. Вдоль причала вытянулась длинная вереница продавцов, между которыми бродили домохозяйки, владельцы местных ресторанчиков и просто любители хорошо покушать.
48
Quelle couverture pour France, — какой позор для Франции. (фр. разг.)