Лишние детали (сборник)
Шрифт:
Шуметь про вред мобильной связи для здоровья начали еще полвека назад. Тогда дело быстро замяли сами производители мобильников. Тем более что с телефонами было и вправду не так страшно; черепная коробка – неплохой изолятор. А вот с прикрытием для имплантов-нейрофонов пришлось повозиться. То, что излучатель безвреден внутри головы, вызывало сомнения даже у инженеров средней руки. Но к тому времени Артель уже набрала силу. «Отбеливание», так они называли на своем жаргоне эту работу с общественным мнением. И Сондерс был одним из «них». А у Мико стояли чипы связи самого первого,
Конечно, она ничего не знала. Но если бы даже узнала, вряд ли стала бы переживать из-за имплантов. Музыка и только музыка – вот что заботило ее всю жизнь. А теперь у нее отняли музыку, хотя она еще жива.
Он прибыл за четверть часа до начала концерта. Переоделся в белый фрак метрдотеля и спустился в ресторан. Обход постов, проверка периметра – он по привычке вспоминал старые термины, но здесь они казались такими же неуместными, как ржавый танк на стоянке сверхзвуковых скатов. Нет, теперь никаких пафосных ограждений и постовых, как в молодости. Зачем, если глаза и уши имеются чуть ли не у каждой вилки на столе.
– Здравствуйте, сэр. – Две официантки на входе коротко поклонились. – Вы будете присутствовать?
– Да, нужно кое-что проверить. – Сондерс показал глазами на ближайшую люстру в фойе. Едва ли младшие швеи Артели знают, куда на самом деле спрятан меморт-генератор. Раньше его встраивали прямо в рамочку металл-детектора. Теперь даже рамочки не нужны.
Но и намека на люстру достаточно. Сондерс шагнул в зал.
– Извините, сэр.
Одна из официанток подошла ближе.
– Вы проверяете… нас?
Он поднял бровь.
– Нет, а что такое?
– Я не спросила ваш допуск, ведь вы с женой часто бывали на тестовых концертах. Но проход на концерт с записывающими устройствами запрещен. – Девушка подняла чуть выше круглый поднос, который держала в руке. – Мой сканер показывает, что у вас есть…
Сондерс нахмурился и вынул из кармана золотой портсигар.
– Вы хоть знаете, что это такое?
Вторая официантка тоже подошла и дернула первую за рукав. Но та была непреклонна.
– Я не уверена, мой сканер дает сбой. Думаю, это персональный искин класса не ниже «бет». И вам нельзя с ним… туда.
– Ваше имя?
– С-с… Софи. – Девушка покраснела. – Извините, если…
– Всё нормально, Софи. Я буду ходатайствовать, чтобы вас поскорее перевели в старшие швеи. Вы прошли проверку. Заберите эту штуку в камеру хранения.
Сондерс широко улыбнулся и протянул ей портсигар. И продолжая улыбаться, вошел в главный зал ресторана. «Я же тебе говорила!» – раздалось за спиной.
Проклятая девчонка. Раньше он бы порадовался таким сотрудникам. Но сегодня… сегодня всё против него.
Мико была права насчет новой энки.
Лишь только раздались первые аккорды, каким-то далеким и незначительным сразу стало всё, что было у Сондерса перед глазами. В энке не было слов, но ему казалось, что он слышит песню. В ней пелось о тех, кто уходит, и о тех, кто ждет; о тех, кто летит к облакам, и о тех, кто падает в бездну; о тех, кто делает, а потом
Музыка смолкла. Публика начала оживать. Всего в зале собралось человек двадцать, но среди них не было случайных людей. Опытным глазом Сондерс отмечал директоров и менеджеров корпорации. Два первых ряда, эдакие холеные пингвины в безупречных костюмах. За ними сидел лохматый народ попроще, спецы по программированию, коллеги Мико. У многих на глазах были слезы. Последние скрипты Мико позволили ее музискину создать настоящий шедевр.
Нет, не ее музискину. Здесь всё принадлежит корпорации. Включая слезы. И конечно, музыку. На днях состоится еще один концерт. Но публика будет другой. Профессиональные оценщики, барыги из рекламной индустрии. Попав к ним в руки, прекрасная энка превратится в мелодию для дурацких роликов. Ее искромсают, оставив лишь те части, что сильнее всего зависают в ушах самой средней публики. Потом еще больше упростят, закольцуют в навязчивые повторы, добавят слоганы. Мико прекрасно знала об этом. Потому и хотела послушать оригинал.
Если бы ему удалось пронести свой портсигар с искином и записать… Мелодия всё еще крутилась в голове Сондерса. Он мог бы ее напеть. Но как донести ее до жены? Очевидно, музискины используют какие-то коды, чтобы хранить все эти звуки в нужной последовательности.
Он тряхнул кистью. Из-под края рукава показался браслет-четки, подарок Мико. Издали смотрится как яшма, но если приглядеться, увидишь в каждой бусине спрессованную массу старинных компьютерных деталей. Разноцветные светодиоды, кристаллы процессорного кремния, золотые клеммы, кусочки печатных плат с узорами проводников… Мико любила эту простую бижутерию из бедных районов, где она выросла.
Сондерс перегнал пару бусин по нитке. Если мысленно связать звуки разного тона с разными детальками в бусинах, а потом повесить на нитку в нужном порядке… Или с разным цветом хотя бы… Как-то ведь они записывают все эти мелодии в своих программах.
Тупой солдафон! Столько лет жил с женщиной, которая считается лучшим настройщиком музискинов на континенте, – и ни черта не знаешь о ее работе! Хотя тысячу раз видел, как она открывает музыкальный редактор, как крутятся в воздухе эти голографические штуки, похожие на больничные кардиограммы, только объемные, вроде колючих червей. Как они пульсируют, втягивают и убирают иглы, сливаются друг с другом или опять разлетаются под взмахами рук Мико, послушные мельчайшим движениям ее танцующих пальцев…
– Извините, сэр, срочный вызов для вас. – Девушка-официантка стояла рядом.
Сондерс быстро опустил руку, браслет скрылся под рукавом. Нет, сегодня уже ничего не получится.
Он вышел в фойе. Вторая официантка протянула ему пищащий портсигар.
– Это мое? – удивился Сондерс. – А как я тут оказался?
У официанток округлились глаза.
– Ладно-ладно, шучу. Я прекрасно помню, что обещал сделать одну из вас старшей феей.
Девушки прыснули в кулачки.
– Вот только не помню, какую именно. Или, может, обеих?