Лишний свиток
Шрифт:
Проснулись…ну более-менее живыми, но задолбанными вусмерть. И лично я — чертовски злым. Хотя пауков и сферу в здоровенный баул прибрал, пригодятся. Ранис извлекла аж два свитка, видно, сама не была в себе уверена, ну и активировали мы их фактически с порога двемерской башни.
— Сволочи крашеные! — злобно припечатал я три рожи, с некоторым опасением вспомнив, что мы вроде как «между» храмами.
Но оказались мы вместе, на берегу бассейна с прахом. Так что прихватил я вялую Ранис под ручку, да и потащил целенаправленно к гильдии. Рассвет уже наступил,
Но мне было пофиг — видимо, всё-таки данмерская природа брала своё, прорвавшись из-за боли и опасности смерти. Ну и разум разумно признал, что природа — в своём праве. И не мешался.
На входе гильдии заспанный норд разинул удивлённо пасть. Выслушал мой рык: «Нахер!» — пасть захлопнул, удивлённо кивнул и отвалил.
— Где? — с трудом не орал я.
— Там, — вяло махнула рукой Ранис. — Рарил, ты…
— Убивать не буду. И вообще — буду держать себя в руках.
И держал, хотя резную дверь открыл с ноги. Старикашка уже не спал, на нашу парочку удивлённо поднял брови из-за стола.
— Сердечник, — кратко озвучил я, стараясь не сорваться и бацнул названное на загудевший стол. — Награда.
— Молодые люди…
— НАГРРРАДА, — прорычал я, улыбнувшись.
— Заслужили, хорошо, — дёрнулся старик, извлекая из стола книгу, положил на неё артритные ладошки, посидел с закрытыми глазами.
А брошки-идентификаторы на моей жилетке и мантии Раним стали меняться, отражая повысившийся ранг.
— И?
— Возьми, — уже с надменной рожей бряцнул на стол извлечённый из стола кошель. — И прояви уважение, Подмастерье!
— К убийце? — неожиданно для себя спокойным тоном уточнил я, широко улыбаясь. — Мы должны были умереть, поганый старикашка, выполняя твой «экзамен».
— Как будто клону этого поганого…
— Ты — мудак. Старый протухший головой мудак, — констатировал я. — Я никогда до этого месяца не был на Вварденфелле. Я родился не тут, придурок старый. ПОНЯЛ?!!
— Да как ты!… — начал было старикашка, вскочил, и вдруг скорчился, хватаясь за грудку.
Дёрнулся и помер, блин, несколько ошалело констатировал я. Ну, туда и дорога, заслужил, паразит.
— Он…
— Похоже, сердечный приступ, — констатировал я.
— Никогда мне не нравился, — выдала Ранис, потирая виски.
Встряхнула головой, посмотрела на меня.
— Ты на него не орал. Почтенный глава отделения скончался от великой радости, получив редкий артефакт. Естественной смертью, от старости, — озвучила она. — Предварительно, как честный маг, выдав нам заслуженную награду.
— Да, — согласился я. — Почтенный умер почтенно, смертью дряхлых, — краем губы улыбнулся я.
— Именно, — повторила улыбку Ранис, скорчила скорбную физиономию, чуть испорченную фырком, когда я прибрал кошель с денюжкой.
И послала волну магии, ощущаемую даже без «виденья»: очевидно, зов гильдийцам.
17. Отмеченный Магией
После магической волны, посланной Ранис,
В итоге, после того, как я аж исполнил пантомиму с хрипящим и картинно падающим Рином, трындящим всяческие благоглупости и отечески наставляющего окружающих в процессе умирания — от нас отвалили. И вообще, реакция почтенных магов на дохлого старикашку выходила примерно такой: «Рин помер? Ну и самое время, слишком зажился!» или «Рин помер? Жалость-то какая! Но и так прожил очень много, нельзя не признать».
Тело было со следами самой что ни на есть естественной смерти от дряхлости, нас, относительно слабеньких магов — ни в чём и не подозревали. Да и не в чем было… ну почти.
Было у меня некоторое подозрение, если уж совсем честно. Дело в том, что я на старикашку изволил гневаться. То есть, в общем картину-то понимал ещё до похода в Алефт, но ситуация раздражала. А прожарка в кузне и откладывание кирпичей от шустрого кузнеца — немало к раздражению добавили. Ну а чудом не прибившая ценного и важного меня аурилиха — довела до откровенного бешенства. Притом, с последней я, в общем, и понимаю головой, что дохлый Стимус не при делах: в конкретный Алефт, смежный с даэдраическим капищем, он нас не посылал. Но первопричина — он, так что выбесился я именно на него, до полуневменяемости.
И вот когда я на старикашку обоснованно и конструктивно орал, чтобы совсем не сорваться (вот точно — данмерская природа, к Анасу не ходи!), мыслил всякие отвлечённо-мудрые мысли. В частности — рассуждал, с деталями, о электролитическом балансе старого пердуна. И прикидывал силу, степень и объем воздействия, чтоб этот баланс в коронарном районе чуток сместить, в плане, лёгким электрическим или термическим воздействием, никак не «атакой» в местном понимании.
И вот тут выходила заковыка: я не ОСУЩЕСТВЛЯЛ осознанного воздействия обливионщиной. Что честно и чётко подтвердил докапывающимся до нас не по делу магам, с заклинаниями на себе притом (видимо — аналог полиграфа).
Но, впоследствии, детально обдумав, выходило, что мог я старикана и угробить. Я был действительно в БЕШЕНСТВЕ, более невменяемым я себя не припоминаю. Связь воли и эмоций с манифестацией обливиона — факт, установленный практикой. И вот что слабая воля (вообще, или в плане конкретного желания) может компенсироваться сильной эмоцией… Ну скажем так: весьма вероятно.
Надо тут с Анасом общаться, разбираться. Я-не я, как это вышло, если я. Очень своевременно старикашка сдох, ну и подозрения возникают закономерные. При этом, магическую проекцию-Анаса аурилиха, конечно, развеяла. Но понятно, что проекция — не он. Да и опасения, возникающие из-за даэдраической природы Золотой Святоши, пропадали, стоило чуть подумать: я понимал окружающих, а они меня. Значит, Анас жив и достаточно здоров, чтобы вести свою переводческую деятельность.