Шрифт:
I
Никогда не любила Праздник урожая. С наступлением осени, все только и говорят о жертвенном животном. Им может оказаться, кто угодно: олень, заяц или кабан. В Храме Предков собирается весь город, и зажигаются священные огни, чтобы почтить Мать-землю. В день красного полнолуния все объединяются: природа, кланы, боги.
Вождь открывает двери хранилища настежь, чтобы жители удостоверились, что запасов продовольствия хватит на зиму. А потом переходит в оружейную, где хранятся мечи, щиты и стрелы. Когда колокол Храма Предков звучит
Но сегодня мои мысли заняты другим.
– Я родилась в несчастливый год! – я смотрю на долговязого парня, с которым мы вместе ходили на горшок, и тяжело вздыхаю. – Карна прокляла меня! – прячусь в доме, и бросаюсь на свою кровать.
– Оракул говорит, что ваш союз будет счастливым, – сестра входит следом за мной и с нежностью смотрит на меня. – И не упоминай имена богов, когда тебе заблагорассудится.
– Но я не хочу выходить замуж, – невнятно бурчу я, утыкаясь лицом в подушку. В нос мне лезут нитки от вышивки, и я упрямо стараюсь не чихнуть.
– Все уже предрешено.
Вдруг мне в голову приходит отличная идея. Я отбрасываю подушку в сторону и с надеждой гляжу на сестру.
– А что если, ты выберешь себе мужа вместо меня?
– Дорин… – она садится рядом, и я ощущаю тонкий аромат шалфея. – Закон запрещает старшей дочери выходить замуж, – светлые волосы Алины переливаются золотом при пламени свечей.
– Так это же бред! – откидываю со лба черную прядь. – Боги не осудят твое желание иметь детей.
– Замолчи! – лицо Алины бледнеет, она со страхом оглядывается, будто боится, что нас поразит божья кара. – Такова участь ведуньи, – взгляд, брошенный на меня, разрывает мне сердце. – Моя жизнь принадлежит городу.
– Но все знают, что ты и Питти…
– Хватит! – сестра резко поднимается на ноги, и я сразу чувствую себя виноватой.– Желать невозможного грех. Души потомков могут забрать тебя. Я довольствуюсь тем, что у меня есть и не грежу о другом.
Кровь приливает к щекам.
– Прости, – шепчу я, проклиная свой длинный язык.
– Скоро будут зажигать священные огни,– голос Алины вновь теплеет. – Праздник урожая только начался.
– Я присоединюсь позже.
Меньше всего на свете я хочу участвовать в охоте. Дар, что мы должны принести мертвым, если не хотим, чтобы зима поглотила нас – труп загнанного псами животного. Весь город наряжается в свои лучшие костюмы, в лавках угощают сладостями, звучит музыка и начинаются танцы.
– Да не оставят тебя боги, – сестра наклоняется ко мне и целует в лоб. – И не позволяй Аранте ночевать внутри, ее шерсть потом по всему дому. – строго наставляет она и выходит из дома.
– Ты слышала? – обращаюсь я к лежащей на полу львице.
– Я не собираюсь спать на голой земле, – предупреждает меня Аранта и как не в чем ни бывало, запрыгивает на пуховый матрас.
Стоит ли ей напоминать, что именно там ее место? Для львицы она ведет себя, как домашняя кошка, но в этом есть и моя вина. Отец нашел Аранту в лесу подле мертвой матери и принес домой. Тогда я впервые услышала ее голос и поняла, что могу разговаривать
Но так и не решилась рассказать об этом отцу и…
Поэтому мне невыносимо слышать крики боли, несущиеся из леса во время священной охоты.
– Не выходи сегодня из дома, – прошу я.
– Меня никто не тронет, – Аранта тыкается мордой в мою руку, и я улыбаюсь.
Да, жертвенных животных выбирает Вождь и запирает в клетке, но тревога меня не покидает.
– Все равно.
– Хорошо, – неохотно соглашается львица. – Тебя беспокоит что-то еще?
– Да, – вздыхаю я, и смотрю на развешанные на потолке сушеные травы. – Я не хочу быть всю жизнь собирательницей трав, прислуживающей ведунье. Я хочу увидеть сияние на Далеком Севере! – наконец-то я сказала это вслух.
Почти каждую ночь я выскальзывала из города и спешила на утес. Оттуда прекрасно видно сияние, пробивающееся сквозь пелену облаков. Такое яркое. Ярче, чем светлячки, и звезды.
– Оракул говорит, что Творец Земли остался там. Он развел большие костры, чтобы напомнить людям, что он все еще думает о них. Можешь себе это представить? – я кошусь на огарок свечи. – Он может исполнить любое желание, – воодушевляюсь я. – Если только…
– Забудь об этом! – Аранта прыгает мне на грудь, тяжесть ее лап придавливает меня к матрасу, она смотрит мне прямо в глаза. – Стремиться туда, значит желать своей смерти.
– Но…
– Твоя прежняя жизнь закончится, Дорин! – тон ее голоса напоминает мне голос сестры, когда она была недовольна мной, а случалось это часто, я всегда витала в облаках. – Как только ты войдешь в Лес духов.
– Ладно, не сердись, – на сердце опускается тяжесть. – Хочешь? – я роюсь в кармане и достаю кусочек сыра. В животе урчит. В последний раз я ела несколько часов назад. Небольшую горсть орехов. – Сохранила специально для тебя.
– Это подкуп? – у нее смешно дергаются усы.
– Лакомство, – смеюсь я, и отламываю небольшой кусочек. – Ты ведь не любишь похлебку.
– Я представитель кошачьих, – фыркает она, прищурив свои желтые глаза. – Разумеется, я не люблю коренья,– дрожь пробегает по ее блестящей шерсти. – И могу добывать себе еду самостоятельно.
– Да, – опять вздыхаю я. – Ты можешь делать все, что захочешь…
Через несколько дней мне минует семнадцать зим, именно поэтому отец Иоска не стал тратить время впустую. Сразу после подготовки к Празднику урожая он подошел к отцу. Подобравшись ближе, я подслушала их разговор, спрятавшись за мешками с зерном.
– Скоро близится инициация моего сына, – закинул он удочку, и я едва не заскрипела зубами. – Думаю тогда, Иоск придет к вам свататься…
К горлу подступила тошнота, и я до крови вонзила ногти в ладонь.
– Я не уверен, что этот день подходит … – начал мой отец, слегка опешив от его наглости, но род Торговцев никогда не отличался чистыми помыслами.
– Язычники стали все чаще выползать из своих пещер, – Аир не сдавался, его голос был таким же горьким, как и его имя. – Мы не знаем, чем для города закончится сегодняшняя охота…