Лита. Семь прях. Книга 5

Михеева Тамара Витальевна

Все это было еще более странно, чем разговоры Луры о солнце, и тревожило сильнее.

В одной из комнат дома был алтарь. Сюда Диланта приходила молиться своим покровителям – Ралу и Гете, мама – читать толстую книжку в кожаной обложке на незнакомом языке, а Вальтанас – чинить обувь. Вальтанас считал, что делать свое дело хорошо и без злого умысла – это и есть чтить богов. Ойра смешливо фыркала, когда он так говорил, а Диланта проводила по лицу ладонью, отгоняя божий гнев.

На

алтаре – невысоком столике с резными ножками – стояли толстые желтые свечи, они пахли пчелиным воском, и четыре фигурки, вырезанные из дерева: Рал и Айрус, Тимирер и Гета. Лита любила разглядывать их. Мастер, что их вырезал, может, был не сильно искусен – резец срывался не раз, образуя морщины и лишние складки одежды, – но очень старался, и боги получились похожими на людей, добрых соседей, если бы они были у них, в этом лесу. Самым красивым был Тимирер.

Раньше Лита частенько пробиралась в комнату с алтарем и играла с фигурками богов, наряжая их в разноцветные тряпочки, украшая цветами. Они ходили друг к другу в гости, ссорились и мирились, влюблялись и женились. Но однажды Литу застала Диланта (Тимирер как раз плыл на Солке, держась за его рога, сквозь шторм к далекой земле, чтобы спасти из плена свою возлюбленную Гету) и так отругала, напророчив всяких бед, которые пошлют ей боги в отместку за неуважение, что Лита стала относиться к этой четверке настороженно. Семья ее не была очень уж набожной… Ну, кроме Диланты, конечно. Мама никогда не заставляла учить длинные молитвы, считая, что молиться надо просто от души, а праздники каждого из четверых они справляли скорее потому, что любили праздники.

Но в тот день, когда Лита нашла щенка у четырех ралут, она пробралась в комнату с алтарем. Зажгла свечи и долго разглядывала фигурки богов, пытаясь найти ответ.

Девочка из очень далекой страны

Так они и жили в своем просторном доме в лесу. Прошло два года со смерти Рами, и Солке вырос в высокого крупного пса с мощными лапами, он был добродушным и любил, когда ему гладили живот, но, если ему вдруг казалось, что кто-то обижает Литу, он вскакивал, щерился, и уже никто не сомневался, что его отец – снежный волк.

Травник приходил все так же редко, и мама хмурила тонкие черные брови, и Лите становилось больно от обиды и нежности. Мама такая красивая! И добрая! Зачем отец обижает ее? Почему не живет с ними? Будто в их лесу трав меньше, чем где-то еще!

Однажды вечером Лита долго обнималась с мамой, в доме уже погасили свет, Кассиона уснула. Они лежали на кровати, так тесно прижавшись друг к другу, будто были одним целым. И Лита чувствовала на макушке горячие мамины слезы. Сердце ее разрывалось от жалости. Потом мама шмыгнула носом и шепнула:

– Ну, беги, зернышко, спи спокойно. Все устроится.

Лита перебралась на свой край кровати, обняла мамины ноги своими. Они всё еще спали вместе, все втроем, но Вальтанас уже начал мастерить для Литы отдельную кровать. Лита долго не могла уснуть и все придумывала, как ей поговорить с отцом, как найти

слова, чтобы объяснить ему, что мама страдает без него. А потом в дверь постучали. Тем самым стуком. И сразу вскочил Вальтанас, открыл, и кто-то ввалился к ним в дом, прохрипел:

– Воды!

Лита соскочила с кровати, наполнила ковш водой из бочки, протянула его мужчине, который держался одной рукой за косяк, а второй прижимал к себе девочку с очень длинными волосами. Она лежала на нем, как куль с мукой, а волна черных волос закрывала ее всю, до самых пяток. Вальтанас перехватил девочку, положил на свое место на кровати. Диланта тоже уже проснулась, встала и начала хлопать девочку по щекам.

– Что случилось? Что с девочкой? Ты ранен?

Человек помотал головой и прохрипел:

– Озеро Тун.

Он протянул ковшик Лите и попросил:

– Еще.

Тут только Вальтанас заметил ее и шикнул:

– Марш в постель, Лита!

Это было правило – правило их дома: никто, кроме Диланты и Вальтанаса, не должен просыпаться и разговаривать с «теми, кто приходит по ночам». Но Лита все-таки принесла человеку воды в ковшике и только потом вернулась в постель. Со своей кровати она смотрела в открытую дверь комнаты Вальтанаса и Диланты и видела бледный профиль девочки в обрамлении гладких черных волос.

Девочка, привезенная в их дом странником по имени Ралус, оставалась тут долго, весь чудесный месяц леен, когда весна набрала свою живую звонкую силу, а лес стоит свежий и будто заново рожденный. Девочка была очень странная, с неестественно бледным лицом и очень длинными очень черными волосами, она почти не говорила, а смотрела на все так, будто ее только что достали из темного погреба. Сначала она плакала, выкрикивая одно-единственное слово:

– Унаунаунауна!

Это было похоже на плач птицы солтен, что живет глубоко в лесах и не предвещает ничего хорошего. Но Ойра и Диланта быстро привели ее в чувство, отпоили целебной травой. И оказалось, что Уна – ее имя.

Харза подшучивал над ней, а Лите ужасно хотелось узнать, где девочка жила раньше, откуда пришла и куда собирается теперь. Но та лишь отвечала:

– Я не знаю, Человек-Солнце заберет меня.

Сначала Лита думала, что она считает бога солнца Рала человеком, способным ее убить, и водила ее гулять только по самым тенистым тропинкам в лесу. Но потом оказалось, что так она называет человека, что привел ее сюда и оставил. Она почему-то говорила, что он не ее отец, хотя Лите они показались похожими.

Этот человек носил солнечное, божественное имя – Ралус. У него была лысая голова и очень грустные глаза. Этими грустными глазами он смотрел на Ойру так, что она роняла то полотенце, то ложку и краснела. Харза выглядел встревоженным.

Ралус подолгу разговаривал с мамой, Лита слышала, что они вспоминают и Севруджи, и Янину, а еще какого-то Арса, которого уже не спасти. Вечером, лежа в обнимку с мамой, Лита спросила:

– Ты давно знаешь Ралуса?

– Нет, но у нас есть общие… знакомые, – она будто споткнулась об это слово и выдохнула другое: – Друзья.