Литература факта: Первый сборник материалов работников ЛЕФа
Шрифт:
Ясно, что учиться на таком материале нельзя. Ибо все это продиктовано как раз истощением материала и само нуждается в серьезном подновлении гардероба.
Оскудение последнего — только оно, конечно, и толкает Горького, этого точнейшего и изумительнейшего из наших собирателей-рабкоров, на путь подмены органического факта анонимной выдумкой. Оно же, к сожалению, обрекает нашего учителя и на прямое позаимствование недостающих и хоть сколько-нибудь правдовидных фактов — из заграничного гардероба!
Например:
«Вошли двое: седоволосая старуха в очках и человек во фраке. Старуха села, одновременно обнажив свои желтые зубы и двухцветные косточки клавиш,
Или:
«Ничего не надо говорить, — подумал Яков, выходя на крыльцо, и стал смотреть, как тени черной и белой женщин стирают пыль с камней; камни становятся все светлее…»
И так далее, и многое другое, и тому подобное.
Это — Италия?..
Недаром же, наткнувшись в производственных своих метаниях на образ, представляющийся автору и точным и доходчивым, он с подлинно рабкорской гордостью извлекает этот образ из забытой кладовой, наскоро отряхивает от него насевшую «пыль веков» и, залюбовывая этот испытанный («в мировом масштабе») образ до отказа, обращает его в… простодушно-навязчивый.
Дождь, например, если он мелкий (неуверенный), производит на него впечатление как бы незримых пальцев, рассеивающих на головы прохожих соль. Похоже. На странице 154й он и пишет: «Прощай, — проворчал он, сняв фуражку; голову его лениво посолил мелкий дождь». Неплохо, но — на странице 192й идет уже не дождь, а снег (явление законное, тем более что прошло уже несколько лет и на дворе зима), но это не мешает автору вбивать: «Снег лениво солил обнаженные головы».
Или — еще. У человека, скажем, рыхлого имеется привычка: в волнении подергивать плечами, хватать ли себя за нос, за ухо, или еще тому подобное. Автор присваивает одну из таких привычек — дергать себя за ухо — заводчику Петру, наиболее занимающей его фигуре и в романе наиболее развернутой, и ухитряется повторить эту фразу об указанном его чудачестве… ровно 24 раза! (Принудительный ассортимент?)
«Петр осторожно усмехнулся и, дергая себя за ухо» (23)… «Петр, дернув себя за ухо» (36)… «Дергая себя за ухо, Петр» (40)… «И дергая себя за ухо» (43)… «Петр дергал пальцами мочку уха» (49)… «По привычке дернул себя за ухо» (52)… «Дергая себя за ухо» (56)… «Петр дергал себя за ухо» (76)… «Подергал себя за ухо» (86)… «Он дергал себя за ухо» (99)… «Подумав, дернул себя за ухо» (101)… «Дергая себя за ухо, Артамонов» (107)… «С досадой дергая себя за ухо» (114)… «Дергая себя за ухо» (119)… «Дернул себя за ухо» (121)… «Дернув себя за ухо» (125)… «Дергал себя за ухо» (129)… «Дернув себя за ухо» (148)… «И, подергав себя за ухо» (149)… «Дергал себя за ухо» (173)… «Дотрагиваясь до своего уха» (195)… «Дергал себя за ухо» (209)… «Дергал дряблую мочку уха» (228)… «Холодными пальцами пощупал ухо» (254)…
Верно, но немножко утомительно…
На этом и закончим первый наш урок: литграмота по Горькому. Будем учиться дальше.
О. Брик. Учить писателей
Совершенно несомненно, что в нашей сегодняшней художественной продукции — и в литературе, и в театре, и в кино — имеется разрыв между нашей сегодняшней тематикой и методами ее художественного оформления. Разрыв этот выражается в том, что художественные произведения, тематически интересные и важные, художественно впечатляют значительно меньше, чем произведения тематически чуждые и мало значительные. Мало того. Замечено, что произведения тематически враждебные и реакционные
Отсюда многие критики и ревнители нашей советской общественности делают опрометчивый вывод.
Они утверждают, что такого рода явление имеет причиной недостаточную идеологическую выдержанность современных наших советских авторов. Эти критики, ничего не смысля в законах так называемого творчества, ищут причину не в особенностях художественного процесса, а в психологии и в сознании отдельных людей, авторов. Между тем достаточно было бы повнимательней отнестись к некоторым весьма показательным фактам, для того чтобы рассеялось это ложное обвинение.
Известен факт, что самые выдержанные политические люди, переходя на «художественное творчество», часто начинают делать вещи или никуда негодные, или идеологически не выдержанные. Замечено, что один и тот же человек, блестяще образованный по политграмоте, в художественной своей продукции оказывается безграмотней любого беспартийного. И обратно — люди, политически далеко не вполне выдержанные, но знающие законы художественного творчества, оказываются лучшими политредакторами художественных произведений.
Грубое смешение идеологической природы автора с идеологическим эффектом художественного произведения обнаруживает в наших критиках элементарное непонимание законов художественного творчества. Они все еще пребывают в ложном заблуждении, что будто бы художественное произведение является просто-напросто прямым высказыванием автором своих задушевных мыслей и чувств. Им все еще кажется, что можно художественное произведение без остатка расшифровать на авторское сознание.
Конечно, нельзя сказать, что роль автора в его произведении не больше роли мастера, работающего на металлургическом заводе. Однако точно так же, как идеология снаряда, вырабатываемого на пушечном заводе, ничего не говорит об империалистических намерениях рабочих, сработавших этот снаряд, так же точно та или иная идеология литературного произведения ничего не говорит об идеологии ее автора.
Всякое художественное произведение есть результат сложного взаимоотношения отдельных элементов художественного творчества. Роль автора — в использовании этих элементов и в комбинировании их в определенный художественный продукт. Эти элементы, создающие художественное произведение, существуют вне автора и помимо его; автор только более или менее удачно пользуется ими для своей работы.
В каждую данную эпоху в художественном обиходе существует некоторое количество художественных методов и приемов. Изменение этих методов и приемов не зависит от воли отдельного автора, а является результатом эволюции художественного творчества.
Нельзя представлять себе дело так, что будто бы приходит гениальный автор и сразу придумывает свои приемы и свои методы. Известно из истории культуры, что всякий гений есть завершитель длительного и незаметного процесса постепенного разрушения старых методов и накопления новых. Борьба между старыми методами и новыми идет беспрерывно, и результаты ее не могут быть учтены немедленно.
Октябрьская революция предъявила так называемому творчеству целый ряд тематических заданий, которые были чужды дореволюционному художественному творчеству. Нет ничего удивительного, что в обиходе этого художественного творчества не оказалось методов и приемов, коими можно было бы эти поставленные тематические задания разрешить. Получилось и продолжается до сих пор несоответствие между выдвинутыми заданиями и между возможностями их разрешения.